– Ты знаешь, куда ведет тебя судьба, – продолжала Герис. – На этом пути тебе пригодится любая помощь. – Она махнула рукой в сторону реторт. – Если только наша неуклюжая выходка не настроила их против нас.

– Полагаю, неуклюжесть недорогого стоит.

Герис кивнула, лицо ее помрачнело, но она быстро справилась с собой и подмигнула Хекту.

– Вперед, братик, двигаемся дальше.

– Кто-нибудь проверил, не разбились ли от выстрела соединительные трубки?

– Прапра проверил. У стены все цело. Он приспособил емкость, предназначенную для божественных яиц, и соединил ее с трубкой от разбитой Анной бутыли.

– Но на ней не было двойного клапана.

– Нет, зато был на той, что перед тобой. У той трубки диаметр был больше, она изгибалась вниз перед вторым клапаном, но его отстрелило картечью.

Хект осмотрел емкость, которую приладил Фебруарен:

– Очень уж ненадежно. Чуть что – рухнет. Почему бы не подождать? Выпустим их и посмотрим, что можно сделать с нормальными трубками.

Герис взяла себя в руки и не стала огрызаться, хотя твердо намеревалась быть главной и за все отвечать.

– Прапра, что думаешь?

– На этот раз голова у Пайпера соображает хорошо. Для Прохвоста понадобится двойной клапан.

– Хорошо. Займемся этим.

В следующей партии освобожденных оказалось три богини. Одну из них Хект знал, это была Жена, так ее звали, хотя супругой она тоже приходилась – Серому Страннику.

На глазах у Хекта все трое принесли присягу и поклялись вести себя благонравно. Асгриммур склонился чуть ближе, когда клятву давала вторая богиня.

– Жатва. Отвечала за зерно и плодородие, – сказал он выразительно, словно о чем-то очень важном. – За ней надо приглядывать. Она была главной женой Красного Молота, а эти Орудия умеют мстить. А самая симпатичная – Старица.

– Осталась одна реторта, – подойдя к ним, сообщил Кловен Фебруарен. – И один горемыка Прохвост в запасе.

Вознесшийся не уловил интонации, с которой волшебник произнес эти слова, и кивнул.

– Последние двое – бог и богиня. Но богиня – мать Красного Молота.

– Думаю, друг Асгриммур, ты кое о чем умолчал, – сказал Фебруарен.

– С чего ты взял?

– Не сходится что-то. Ты вроде как поймал в ловушку всех Старейших, за исключением Орднана и Арленсуль, так выходит?

В комнате воцарилась тишина, и не только в комнате – во всей Небесной Крепости, во всей Обители Богов: Кловен Фебруарен произнес имя, которое не дозволялось произносить смертному.

Асгриммура затрясло.

– Старик! Клянусь яйцами Аарона! Поостерегся бы ты!

– А что? Его ведь больше нет – остался лишь призрачный шепот.

– Имена обладают огромной силой.

– Основная аксиома волшебства. Итак, не назвать ли тебе парочку имен тех, кого мы не найдем среди освобожденных Орудий, – не унимался Фебруарен.

– Не понимаю.

– Едва ли. Я, пока болтался с Железноглазым, не только байки травил да старался его перепить.

Герис встала за спиной у Асгриммура, вид у нее был весьма удрученный.

– Прапра, что-то стряслось?

– Возможно. Старая история. Но я пока не готов утверждать, что нас надули.

– Прапра!

– Ладно же! У нас тут кое-что не сходится.

– Что именно?

– Я выспросил у Железноглазого о Старейших все, что только смог. И остается еще целая куча богов и богинь, которые не попали в карманную вселенную, запечатанную Асгриммуром. Если допустить, что здесь было заточено действительно лишь двенадцать Орудий. А так утверждали элен-коферы.

Асгриммур обмяк.

– Это правда, – признался он. – Я должен был заметить. Но правда и то, что именно эти двенадцать Орудий были здесь, когда я запечатал Обитель. Думаю, получилось это благодаря отцу Корбана. Кажется, он присутствовал. Я помню не очень ясно.

– Асгриммур, я изучил северные мифы, – сказал Фебруарен. – Что-то в твоей истории не так.