Уилл подумал, что Генрих Восьмой, хоть и был одет в одну ночную рубаху, выглядел королем до кончиков ногтей. Его величеству недавно исполнилось восемнадцать лет. Он был одарен рослым мускулистым телом, закаленным долгими часами упражнений на ристалище. Лицо его также было приятно для взора, даже сейчас, когда чело было омрачено.

– Почему так долго?

Генрих бросил на них гневный взгляд, прищурив светлые глаза. Король отличался непредсказуемым настроением, но Уилл полагал, что его величество не будет долго сердиться, ведь он направляется в спальню к молодой жене.

– Не извольте гневаться, ваше величество, – сказал Нэд, хватая ночное королевское платье – багряную бархатную мантию, отороченную мехом горностая, – и помогая королю в него облачиться.

Уилл взял факел, чтобы осветить путь до двери спальни, где короля будет ожидать его супруга. Им не придется идти далеко – покои короля в Гринвичском дворце были соединены с палатами королевы внутренней галереей. Обычный человек не устоял бы перед искушением поскорее увидеть свою молодую жену и пошел бы к ней самостоятельно, но протокол требовал от самодержца везде быть с сопровождающими лицами, даже по пути в спальню супруги.

Его величество двинулся бодрым шагом, не обращая внимания на царящий в галерее мрак и не глядя в многочисленные окна по обе ее стороны. Луны не было, но внутренние дворы замка были освещены фонарями.

Перед дверью в спальню их встретила невысокая темноволосая женщина – одна из испанских служанок королевы. Она присела в глубоком реверансе сразу же, как только узнала короля, и, пятясь, вошла внутрь, освобождая монарху путь в комнату. Вскоре она вышла через другую дверь в дальнем конце комнаты и устроилась там ждать так же, как полагалось теперь и Уиллу с Нэдом. Правило, по которому король никогда не должен был оставаться без присмотра, обязывало его слуг быть поблизости до тех пор, пока его величество не будет готов в их сопровождении вернуться в собственную кровать.

– Возможно, мы просидим тут всю ночь, – пожаловался Нэд.

Уилл что-то промычал, соглашаясь. Его величество был здоровым молодым человеком, женившимся на привлекательной женщине. Делить с ней ложе – его монаршая обязанность, однако было совершенно очевидно, что выполнение этого долга обоим доставляет удовольствие. Могли пройти долгие часы, прежде чем Генрих покинет постель королевы.

– Жаль, что та аппетитная молодая служаночка, которая открывала дверь, должна ждать за другой дверью спальни королевы, – мечтательно произнес Нэд. – Думаю, я ей понравился. Ты видел, как она на меня смотрела?

– С ужасом. Наверняка твоя противная рожа ее испугала.

– У меня противная рожа? – захохотал Нэд. – Будь осторожен, Комптон. Оскорбляя меня, ты оскорбляешь короля.

– Я не из тех, кто считает, будто вы с его величеством похожи.

Оба, и Нэд Невилл, и король Генрих, были очень высокого роста – на голову выше любого другого мужчины при дворе. Оба были мускулисты, волосы и того, и другого были золотисто-каштанового цвета. Однажды на маскараде они поменялись одеждой, вызвав изумление и досаду у тех, кто принял Невилла за короля. Вблизи отличия были очевидны, по крайней мере для Уилла. Он знал обоих, и короля, и Нэда, еще с тех пор, когда все они были мальчишками.

Уилл Комптон стал воспитанником короны в одиннадцать лет, когда умер его отец. Мальчик был послан в свиту юного принца Генриха в качестве пажа. Вскоре появился и Нэд Невилл. Будучи третьим сыном лорда Бергавенни, Нэд был среди тех, кого назначили на почетную должность компаньонов молодого принца. Они росли вместе: Уилл Комптон, Нэд Невилл и Генрих Тюдор. Потом и остальные, и те, что младше, и те, что старше, примкнули к их кружку и стали близкими друзьями, особенно Чарльз Брендон, Гарри Гилдфорд и Ник Кэрью.