– Сен-Жиль – злобный, пакостный хорек, – рыкнул Львиное Сердце с запалом, который обычно приберегал для французского короля и епископа Бовезского. – Когда этот подлый сукин сын отказался принимать крест, я понял, что он собирается воспользоваться моим отсутствием, чтобы грабить земли в Аквитании. Именно этим он и промышлял. И еще подбил недовольных в лице графа Перигорского и виконта де Броссе на мятеж, стоило моему сенешалю заболеть. По счастью, тесть пришел ко мне на помощь и послал своего сына Санчо подавить бунт. Санчо преуспел настолько, что Сен-Жиль решил убрать Наварру с шахматной доски, и потому подкатил к королю арагонскому, соперничество которого с королем наваррским пересилило дружеские чувства ко мне. Альфонсо принял предложение Сен-Жиля объединиться против Наварры, а это означает, что весь южный берег Франции для меня закрыт, равно как Барселона и прочие порты Арагона.

– Тогда где же нам пристать? – осведомился адмирал короля Роберт де Тернхем – человек, которого не так-то просто было испугать, но даже в его голосе прозвучало отчаяние. Он был более других сведущ в картах, и потому быстрее осознал, что лежащий перед ними выбор катастрофически сужается.

– Очень хороший вопрос, Роб, – сказал Ричард с очередной безрадостной улыбкой. – Граф Конверсано говорит, что я не смогу пристать ни в одном итальянском порту, потому что сидящий на германском троне выродок послал генуэзский флот патрулировать побережье в поисках нашего корабля. Более того, Генрих заключил пакт с моими прежними союзниками в Пизе, готовясь к вторжению на Сицилию. Так что и здесь нам дороги нет. Ну и нет нужды говорить, что мы не сможем доплыть без остановки до Англии, Нормандии или любой аквитанской гавани.

Люди закивали в знак согласия, поскольку любой, кто мало-мальски понимал в географии, знал это. Попытка выйти через Геркулесовы Столпы[1] в Атлантический океан будет сущим безумием. Течение в проливе устремляется на восток, причем с такой силой, какую ни один корабль преодолеть не в состоянии, а за Столпами путешественников ждут зимние штормы невероятной мощи, вздымающие похожие на горы валы в шестьдесят футов высотой.

Когда рыцари осознали всю полноту постигшего их несчастья, в шатре воцарилась мертвая тишина. Затем трое братьев де Пре зашептались между собой. Наконец Жан прочистил горло.

– Сир, – начал он. – Не лучше ли будет перезимовать на Сицилии, при дворе короля Танкреда? Тебя там радушно примут, а весной мы разыщем другой путь домой.

Кое-кто скривился, видя зияющую брешь в плане Жана де Пре и зная про вспыхивающий как сухая солома темперамент государя. К их удивлению, Ричард не выказал и тени гнева.

– Если я так поступлю, Жан, то возвратившись домой, не обнаружу своего королевства. Стоит мне дать моему брату и французскому королю такой шанс, они заморят себя постом, благодаря Господа за удачу. Меня объявят покойником, а Джона провозгласят законным наследником английского престола.

Морган понимал, почему Ричард проявил столь удивительное терпение. Верно было то, что Львиное Сердце никогда не забывал причиненного зла, но и добро он тоже помнил, а Гийом де Пре спас ему жизнь в Святой земле. Ричард затянул с отплытием из Палестины дольше, чем это было безопасно, исключительно ради того, чтобы выкупить Гийома у Саладина, и Морган не сомневался, что до последнего вздоха английского короля семейство де Пре будет греться в лучах фавора. Валлиец глянул на братьев де Пре, потом снова посмотрел на своего венценосного кузена.

– Что же намерен ты предпринять, монсеньор? – спросил он, уверенный, что у Ричарда уже созрел план, ибо не знал никого другого, кто соображал бы так быстро и был так хладнокровен в миг кризиса. В этом крылась одна из причин его выдающихся успехов на поле боя.