Поэтому она не приближалась к Господу, презирая его. В самом деле, в сравнении с ее защитниками, Он казался жалким. Как можно преклоняться перед Богом, не имеющим лица и тела? Как можно почитать Бога, если его собственный народ отказывает ему в образе, украшенном золотом и драгоценными камнями? Столько долгих месяцев она мысленно глумилась над иудейскими царицами и их ничтожной набожностью, цепляясь за своих богов и служа им по-своему!

«До чего упряма я была, до чего глупа!» Но однажды утром, когда она взглянула на Великий Храм, ее своенравие развеялось. Она и раньше часто смотрела на Храмовую гору, втайне насмехаясь. Но в то утро… О, в то утро все было по-другому. Восходящее солнце залило светом Дом Господа, и на миг показалось, будто храм охвачен огнем, будто это – путеводный маяк, призывающий тех, кто имеет очи, чтобы видеть.

И она увидела. Господний огонь, чистый и прекрасный, горел на вершине холма.

И в ее душе вспыхнул ответный огонь, выжигая все мелкое и незначительное. И в сиянии этого священного пламени ей открылась правда: Господь управлял ее маленькой жизнью так же, как великими судьбами богов и мужчин. Господь требовал отдать все, ничего не обещая взамен. Кто мог отказаться служить столь великому Богу? И, когда небесный свет погас, а храм снова стал лишь строением из камня и дерева, она упала на колени, произнося свою первую молитву Господу воинств небесных: «О Бог Соломона, сделай меня достойной Тебя!»

В тот день она отказалась от своих богов и обратилась к Богу мужа, терпя насмешки родной сестры и недоверчивое отношение женщин, рожденных под сенью Закона. Но ее поддерживало огненное обещание Господа, и она не сдавалась. Прежде она всегда отказывалась от труда, ставшего обременительным, а теперь не могла смириться с неудачей. И наконец, в отведенную ей ночь, она попросила помощи у Соломона:

– О царь, твоя раба взывает к твоей доброте.

Она встала на колени, словно молельщица.

Соломон улыбнулся и заставил ее подняться и сесть рядом с ним на кровать.

– Нет нужды принижать себя, жена. Проси, и я беспристрастно обдумаю твою просьбу.

– Муж мой и господин, я хочу поклоняться твоему Богу. Я хочу научиться воздавать Ему хвалу, как ты.

– Тебе не обязательно это делать, госпожа моя Суррафель, – ответил царь, внимательно глядя на нее. – Я поклялся, что мои жены будут почитать своих богов, и ты можешь не бояться, что тебя лишат их.

– Я боюсь лишь того, что не воздам почести Господу, как Он желает. – Она подняла голову, молясь, чтобы в ее глазах он увидел огонь новой веры. – Моя душа стремится, чтобы твой Бог стал также моим, о Нем тоскует мое сердце. Молю тебя, не отказывай мне.

И царь Соломон выполнил ее просьбу. Он послал за первосвященником Садоком, и тот наставлял ее в священных для Господа обрядах. Более того, царь призвал к себе тех своих жен, которые родились под сенью Закона, и поручил Суррафель их заботам.

– Вот госпожа Суррафель. Она желает стать доброй дочерью Закона, – объявил он, держа ее за руку.

Жестом он подозвал Пазию – все знали, что она самая благочестивая из его иудейских жен.

– Примете ли вы свою сестру, будете ли наставлять ее?

Под пристальным взглядом Соломона госпоже Пазии ничего не оставалось, кроме как ответить: «Как пожелает царь».

И Соломон соединил руки своих жен.

– Добро пожаловать, Суррафель. Будь мне отныне сестрой.

Хотя голос Пазии звучал холодно, Суррафель улыбнулась, словно ее сердечно обняли, и поклонилась.

– Не называйте меня Суррафелью, ибо женщина та мертва. Молю вас, дайте мне новое имя, достойное дочери Господа.

На миг Пазия задумалась, а затем крепко сжала обе руки Суррафель:

– Тогда добро пожаловать, Руфь.

И расцеловала свою новую сестру в обе щеки.

– Хорошее имя, – улыбнулся царь Соломон, – пусть оно принесет тебе удачу.

Он любил видеть своих жен довольными.