Мы старались хоть как-то размять мышцы, чтобы три дня сидения на одном месте не сказались на скорости нашего передвижения, и запоминали мельчайшие детали внешности друг друга, на случай, если в ближайшие дни потеряем кого-то.

Когда солнце приобрело густой оранжевый цвет и окрасило пустыню фиолетово-красными оттенками, мы замерли и стали напряженно прислушиваться. Солдаты готовили ужин – судя по запаху, жарили козлятину – без каких-либо приправ и прочих изысков. Те, кто не был на дежурстве, кормили лошадей или ждали ужина в своих палатках.

Рядом с нашей палаткой сидел только один стражник – тот, что вытаскивал Арву из пещеры. Он стоял, опершись на шест, и, судя по виду, ему явно было не по себе. Заступив на вахту, он оставил приоткрытой полость: с одной стороны, мы были благодарны, что в палатку поступал воздух, но с другой, так было сложнее притворяться безропотными пленниками.

– Что будем делать со стражником, если он останется тут, когда начнется шум? – выдохнул я на ухо Сауду. Он метнул взгляд на Арву – точнее, на ее сумку.

– Я об этом позабочусь, – как можно тише сказал он. – А ты уводи Захру.

Я кивнул, и мы стали ждать дальше. Козлятина дожарилась, нашему стражнику принесли кусок. Нас кормили в обед, так что больше ни на какую еду мы не рассчитывали. Стражник съел свою порцию, отвернувшись от нас, чтобы мы не смотрели, как он ест. Может, у него у самого была дочь, и он поэтому так стыдился того, что ему приходилось делать.

Вдруг из центральной части лагеря раздались крик и топот множества ног. Мы подскочили на ноги, все пятеро разом. Стражник рывком развернулся и посмотрел на нас, сжимая свой шест обеими руками. Сауд, держа в руках сумку Арвы, приготовился к броску, как вдруг стражник бросил свой шест на землю и поднял руки.

– Бегите, – сказал он, взглянув на меня. – Можешь ударить меня так, чтобы ранить, но не убить?

Задача была непростая. Его шест был тяжелее, чем я привык, так что я мог нечаянно нанести смертельный удар. Но я не колеблясь согласился.

– Да, – сказал я и подхватил оружие.

Он поцеловал ладони, протянул их в сторону Арвы с Захрой, а потом повернулся, чтобы я мог его ударить. Он рухнул на землю, а мы, перешагнув через него, пустились бежать.

Поначалу мы пытались перемещаться как можно более незаметно, но вскоре поняли, что в этом нет смысла, и решили сделать упор на скорость. Солдаты, даже те, кто задавал корм лошадям, побросали все дела, потому что палатка принца была охвачена огнем. Добротная крашеная материя ярко полыхала на фоне темнеющего пустынного неба, а никому из солдат не удавалось подобраться достаточно близко, чтобы хотя бы попытаться сбить пламя. Огибая лагерь, мы увидели, как из палатки вырвался вопящий от боли горящий человек. Для отца Сауда он был маловат ростом.

Мы увидели, как солдаты набросились на него, пытаясь удержать своего принца, пока он не поджег весь лагерь. Пламя уже перекидывалось на другие палатки. Лошади, почуяв дым, заволновались и начали рваться с привязи. Отец Сауда выиграл для нас время, и хорошо бы нам этим воспользоваться.

Мы понеслись во весь опор, глядя только вперед. На небе уже высыпали звезды и показалась луна. Мы бежали под ними, подстегиваемые лишь отчаянной надеждой. Добежав до границы с Харуфом, мы вынуждены были остановиться. Тарик и Арва захлебнулись кашлем, как только их ноги переступили невидимую черту. У меня тоже сдавило легкие. Захра и Сауд ничего не почувствовали, но, когда я махнул, чтобы они бежали дальше, все равно остановились. Арва передала свой рюкзак Сауду, Тарик выпрямился, приходя в себя. Я сделал три глубоких вдоха, чтобы доказать себе, что могу нормально дышать, и мы продолжили путь, хотя и чуть медленнее.