Та же реакция ждала меня, когда я вернулся в дом. Исключительное спокойствие. Мужчина сидел за столом, что-то записывая в большую книгу. Сконфуженный, я прохромал к постели. Собаки теперь спали в ногах у хозяина. Несколько секунд тот молчал, погруженный в работу. Меня трясло, и я натянул одеяло до подбородка.

– Что это было? Побег?

Он даже не поднял головы от записей. Его улыбка была едва заметной. И ни капли иронии в голосе. Я устыдился еще больше.

– Кто вы? – спросил я.

Он прищурился, словно вопрос требовал длительных размышлений и не подразумевал однозначного ответа. Словно я спросил, существует ли Бог, есть ли край у Вселенной и можно ли на нем повиснуть, как на балконной решетке.

Впервые он взглянул на меня. И смотрел долго.

Таких, как я, у этого человека, несомненно, было четверо или пятеро. Они наверняка висели под потолком в кладовой. Хозяин, вероятно, планировал сделать из моей черепушки пресс-папье, а из моих фаланг – приборы для разделывания улиток…

Вместе с тем я больше уже не мог бояться. У мужчины были короткие седые волосы, грубая куртка столяра и изящные руки золотошвейки. Я бы дал ему лет шестьдесят. Он крутил в пальцах карандаш и выглядел сосредоточенным, спокойным. Его серые глаза напоминали море под дождем.

Я пытался противостоять этому образу и повторял про себя, что не должен уснуть. Не должен. Не должен.

Однако этот припев и усталость усыпили меня.

Во сне, воспользовавшись моей беспомощностью, ко мне вернулась она. Ей было четырнадцать или чуть больше. Она ступала по обломкам того, что разрушила. Я чувствовал ее ступни на своем теле. Но, несмотря на боль, не прогонял ее. Я предпочитал боль разлуке.

На рассвете дождь прекратился. Дом казался пустым. На постели играли солнечные лучи. Я поискал глазами сумку, с которой пришел. Но она исчезла. Спустив ноги с кровати, я понял, что не могу сделать и двух шагов. Боль не утихала.

Я внимательно разглядывал помещение. Едва разлепив глаза, я уже придумывал новый план побега и ждал подвоха от врага. Наконец я понял, что нахожусь в удивительном месте: в большой квадратной комнате, немного задымленной из-за камина, с двумя окнами и дубовым потолком, который надежно подпирали два столба. Мебель не загромождала пространство: стол, который я видел накануне, длинная тумба с выдвижными ящиками, несколько табуреток. Вдоль одной из стен до самого потолка тянулись аккуратно сложенные дрова, удерживаемые металлическими кольцами. С таким запасом дров холода могли бы тянуться бесконечно. Еще в комнате стояло старое продавленное кресло, а под потолком висели четыре лампочки. Также следует упомянуть раковину, лестницу, корзины и старый велосипед, прислоненный к электропиле, которая, подобно предмету декора, красовалась прямо посреди помещения. Но самое странное находилось у меня за спиной, около кровати.

Целую стену занимали наваленные друг на друга чемоданы. Их были сотни – картонные и кожаные, деревянные и с металлической окантовкой, обитые тканью и простые, блестящие и матовые, лакированные и без отделки, желтые, коричневые, красные, голубые… Вся стена состояла из чемоданов.

Зрелище напоминало пункт сортировки багажа на железнодорожном вокзале. И всё окутывал легкий дымок из камина.

– Вы уезжаете в путешествие?

Я задал этот вопрос хозяину, который только что вошел. Он не ответил, только положил на стол сумку.

Это была моя сумка.

– А ты? Куда ты направлялся? – спросил он, впервые говоря мне «ты».

Я не знал, что ответить. Я бежал от тоски, но с какой целью? В поисках утешения?

Он не отставал:

– Ты был один?

– Да.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

– Тебя не будут искать?

– Кто?

Он стоял в лучах солнца, а я смотрел против света.

– У тебя есть семья?