Пока внимание Великобритании и Франции было занято судьбой несчастной Чехословакии, Гитлер отобрал у Литвы Мемельский край, некогда относившийся к Восточной Пруссии. Литовцы были не в состоянии оказать сопротивление, и через неделю после триумфального марша по улицам Праги немцы заняли город-порт Мемель (нынешняя Клайпеда. – Прим. ред.) на Балтийском побережье. Расчленение Чехословакии было завершено, и теперь у Гитлера оказались развязаны руки для захвата оружейных арсеналов чешской армии. Перевооружение Германии потребовало серьезного напряжения экономики, однако оккупация Богемии и Моравии и разграбление вышеназванных арсеналов, а также золотовалютных запасов покоренной страны смогли существенно смягчить это напряжение. Разрушение чехословацкого государства также означало и то, что немцы теперь могли беспрепятственно размещать военно-воздушные базы на территории независимой Словакии, откуда открывался оперативный простор для войны на Востоке.

Уинстон Черчилль был обеспокоен не только потенциальными последствиями захвата и расчленения Гитлером Чехословакии, но и тем, что немцы сумели захватить заводы фирмы «Шкода». «С падением Чехословакии мы понесли потери, равные потере примерно 35 дивизий, – позднее отметил он. – Кроме этого, заводы фирмы «Шкода», второго по важности центра военной промышленности в Центральной Европе, с августа 1938-го по сентябрь 1939 года выпустили продукции столько же, сколько и британские оружейные заводы за этот же период»[9]. Черчилль прекрасно понимал, какую роль будут играть Шкодовские заводы для немецкой военной машины и предупреждал: «Чехословакия сильно обескровлена Мюнхенским пактом, ее оборонительная система оказалась в руках немцев, а оружейные заводы «Шкода» уже начали работать на вермахт…»[10].

Лорд Галифакс ограничился дипломатическими банальностями, ни слова не сказав о том, какую опасность стала представлять Германия, захватив чешские оружейные заводы. В ту пору его, похоже, больше беспокоила судьба 10 миллионов долларов, предоставленных чешскому правительству, возврат трех миллионов из них был просрочен[11]. Тем не менее за этими событиями он видел руку Гитлера и 29 марта сообщил Палате лордов:

«Очень трудно удержаться от вывода о том, что большая часть событий, происшедших до вторжения Гитлера, были сознательно спровоцированы, а их последствия в значительной степени преувеличены… Я не думаю, что следует много говорить о том, что президент Чехословакии действительно согласился призвать собственный народ к смирению и непротивлению. Учитывая его поездку в Берлин и оккупацию чешской территории, которую немцы уже начали, я считаю, что наиболее разумные люди должны понять, что это были лишь мнимые переговоры, и чешским руководителям просто предъявили ультиматум под угрозой применения насилия, и они капитулировали, чтобы спасти свой народ от ужасов разрушительных бомбардировок с воздуха»[12].

То, что случилось дальше, прошло незамеченным, однако приобрело огромное значение для последующего вторжения Германии на землю Польши, Франции и России. Примерно в 10 часов утра 15 марта танки вермахта въехали в Брно, второй по величине город Чешской республики. Немецкое меньшинство, насчитывавшее около 50 тысяч человек, восторженно встречало соотечественников, оглашая воздух криками «Хайль Гитлер!», в то время как остальная часть населения открыто выказывала свое презрение захватчикам. В Брно располагался крупнейший в Чехии оружейный завод «Збройовка», производивший вооружение самых разных видов – от стрелкового оружия и до танков.

Генерал Гудериан вспоминал:

«В то утро меня вызвал главнокомандующий армии. Он сообщил мне о свершившемся факте и приказал отправляться в Прагу, где мне предстояло собрать информацию, относящуюся к наступлению наших танковых частей в зимнюю погоду, а также произвести инспекцию чешских оружейных арсеналов.