Он рассмеялся, а шериф, прислушиваясь к его голосу, удивился. Голос юноши звучит с хрипотцой, только в зрелом возрасте голосовые связки развиваются полностью, и человек начинает говорить со звучной уверенностью. Но голос Райннона – густой, мягкий, говоривший о среднем возрасте, звучал именно так.

– Ты видел свои объявления «Разыскивается», которые развесили повсюду?

– На них я похож скорее на медведя, чем на человека.

– Их рисовал Филипсон, художник. Он видел тебя, когда ты грабил «Оверленд».

– Художник? – презрительно фыркнул Райннон. – Он на меня сработал.

– Тебя и без того достаточно хорошо знают, – сказал шериф.

– Конечно знают, – согласился Райннон. – И нет нужды развешивать мои фотографии.

– Тебя знают по гриве волос, которая падает тебе на плечи, и по бороде. Слышал, как некоторые тебя зовут?

– Слышал. Черная борода.

– Но допустим, старик, что ты пострижешь волосы и пройдешься бритвой по лицу?

В этот момент в склон горы с нечеловеческой яростью ударил ветер. В нем прозвучал крик лесов, неистовство рек, и гора задрожала под его гневным порывом. Несколько минут никто бы не смог перекричать его, поэтому у Эннена появилось время обдумать ответ.

– Ну… – наконец пожал он плечами.

Шериф, довольный, что его идея не встретила возражения, тут же продолжил:

– Видишь, в чем дело. Если бы я убрал шрам на щеке, то легко бы изменил свою внешность. Почему? Все очень просто. Допустим, кто-то захотел бы меня описать. Он сказал бы что-нибудь в таком духе: «Крупный мужчина со шрамом на лице. Как будто его оцарапал медведь». Вот так меня всегда описывают. А теперь предположим, что я сумел избавиться от шрама. Тогда, стоит мне изменить голос и одежду, меня никто не узнает!

– Понимаю, что ты хочешь сказать, – задумчиво произнес его собеседник. – Не знаю…

– Или допустим, что ты увидел бы гору Лорел без леса на вершине.

– Это верно, – согласился бандит.

– А потом ты бы мог смыться из этих мест…

– Нет, не мог бы.

– В других местах воздух так же чист, вода так же свежа, а олени такие же упитанные.

– Я – часть горы Лорел, а она – часть меня. Я должен быть здесь или видеть ее. Иначе не получится!

Шериф не пытался его переубедить. Хотя ему не очень это нравилось, он, похоже, наткнулся на стену, которую просто так не преодолеть.

– Ладно, – помолчав, приступил он снова, – позволь кое-что тебе объяснить. Люди видят то, что хотят видеть.

– Это точно.

– Кто ты?

– Я Райннон. Я убийца. О, мне известно, что обо мне говорят!

– Почему? Ты представляешься им таким: на несущейся лошади или на скачущем муле с черной бородой и волосами, которые ветер развевает по твоим плечам. Таким тебя видели в течение семи лет. Людям в долине кажется, что это продолжается семьдесят лет.

– Да, – кивнул Райннон. – У них были со мной неприятности. Они не знают, как меня остановить. Им и невдомек о дыре-в-стене.

– Конечно! – продолжал атаковать шериф. – Ты говоришь, что зимы здесь длинные. Так вот, ты для людей в долине словно зима. Они смотрят вверх и что видят? Гору Лорел? Нет, и можешь в этом не сомневаться. Они видят Эннена Райннона посреди неба с его черной бородой; а облака, что прибивает ветром к склону горы, – это волосы Райннона, развевающиеся за его спиной. Возьми, к примеру, прошлый месяц. Сэнди Фергюсон продал свое дело и уехал. Сказал, что Райннон – слишком большая нагрузка для его нервов.

– Да, – сказал Эннен без тени тщеславия, – должно быть, для них это плохо. Я имею в виду, что они не догадываются, как я каждый раз ухожу. Им неизвестно о дыре-в-стене. Ты слыхал байку о крылатом коне?

– О Пегасе? Слышал когда-то.

– Дыра в горе для меня лучше, чем крылатый конь. Ясное дело, что люди волнуются.

– И я тоже, – сказал Каредек.

– Поэтому ты пришел за мной. Да, конечно. Я долго ждал, чтобы увидеть тебя…