Закутавшись в некое подобие шали поверх легкого платья и накинув на плечи старое и грязное постельное одеяло, молодая женщина сидела на полу, глядя на огонь.

Впрочем «огонь» – это слишком сильно сказано. Не нагрев комнатушку ни на йоту, очаг догорал, и только две головни с кулак еще тлели в нем, давая жару не более, чем дымящаяся сигарета.

Но, ничего не поделаешь! Скорчившись на жалком половичке, который мадам Лупиас величала каминным ковром, Роза извлекла из кармана засаленные карты и принялась гадать. Она так увлеклась, что, видимо, забыла о холоде. Полукругом раскинув перед собой карты, осторожно, боясь ошибиться, красавица принялась кончиком пальца отсчитывать по три карты. Каждая карта, которой касался ее палец, имела для нее особый, тайный смысл – благоприятный или пагубный. В зависимости от этого лицо Розы то гасло, то озарялось улыбкой.

– Вот этот молодой блондин, – бормотала девушка, – это, должно быть, Поль. Вот деньги, а вот и препятствие… Боже мой, девятка пик! Всюду эта проклятая девятка пик! Прямо рок какой-то!

Впрочем, девушка вскоре утешилась. Смешав колоду, она раскинула ее еще раз и тщательнейшим образом перетасовала, потом левой рукой сдвинула карты…

При этом вторичном опыте карты оказались милостивее и сулили явное благополучие.

– Ты любима! – говорили они на своем чародейском языке, – любима глубоко и страстно, тебя ждет богатство и счастье, о тебе много думают и вскоре ты получишь письмо, где один молодой человек, брюнет, с огромным состоянием… – Огромное состояние изображалось в образе трефового валета.

– Опять он! – пробормотала Роза, – воистину сама судьба того желает! – она торопливо достала из своего маленького тайника за печкой небольшую скомканную записку и уже, наверное, в двадцатый раз со вчерашнего дня принялась медленно и с наслаждением ее перечитывать:

«Мадемуазель!

Я вас видел и уже люблю. Честное слово! А потому хочу сказать вам: вы не созданы для той мерзкой норы, где прячете свою красоту. Роскошные палаты, украшенные палисандрами и цитронатами, ожидают вас на улице Дуэ. Я с утра до ночи занят делами и потому квартира – в вашем распоряжении.

Я еще не владею вполне своим состоянием, но через пять месяцев и три дня буду введен в права наследства после своей матери. Я смогу распоряжаться им по своему усмотрению. Тем более, что отец мой стар и его можно склонить к чему угодно.

Итак, позволите ли вы мне приискать для вас портниху?

Даю вам на размышление пять дней, считая сегодняшний. Даже шесть, если вам покажется мало. В течение этого времени буду ждать вашего решения на углу площади Пети-Пон.

Гастон де Ганделю».

Это непристойное, игривое послание, безусловно, было обидным для любой женщины. Но это, очевидно, нисколько не смущало Розу. Напротив, именно его грубая материальная сторона и туманила ей мозг, казалась упоительной музыкой.

– О, если бы моя воля! – прошептала она страстно, – если бы только моя воля!

На шаткой лестнице послышались чьи-то решительные шаги.

– Он! – испуганно прошептала девушка, – Поль! – и по-кошачьи шмыгнула от очага к стене, поспешно спрятав письмо в щель. Поль Виолен уже входил в комнату. Молодой человек лет двадцати трех, Поль был по-настоящему красив. Классически овальное лицо его было подернуто той матовой бледностью, что свойственна южанам. Небольшие тонкие усики прикрывали несколько крупноватые губы, придававшие лицу мужественный и энергичный характер. Светлые вьющиеся волосы обрамляли высокий и гордый лоб, а большие темные глаза горели удивительным огнем.

Красота Поля была даже ярче красоты Розы. В Поле было какое-то особое достоинство и природное величие, свойственное кровным аристократам. Даже супруги Лупиас не могли не заметить, что их странный жилец даже своему чердаку способен придавать некое величие, точно какой-то принц крови, вынужденный скрывать свое происхождение.