Улитка - Эльга Мира

Первые пару лет венской эпопеи мои амбиции подкреплялись довольно серьезным материальным подспорьем с родительской стороны, что позволяло с безрассудным шиком тратить деньги на любые прихоти. Моя натура не отличалась необузданным мотовством, но столица располагала к жизни на широкую ногу. Посему окна шикарной меблиражки, снятой мною сразу по приезду, конечно же, выходили на Ратушу! Теплые тона интерьера, просторная и все же уютная гостиная в стиле бидермейер: стены, украшенные фотографиями и акварелями в красивых деревянных рамах, изящный антикварный стол в центре зала, рояль, камин и клетка с канарейкой – все стремилось к сентиментальной винтажной пышности, но смотрелось по-венски и умиляло до слез.

По утрам, после бурной ночи, я любила, растянувшись в шезлонге на просторном балконе, с наушниками в ушах наблюдать за потоком человеческой реки, проплывающей мимо. Он то расширял свое русло на огромных площадях, то сужался на маленьких улочках. Люди торопились поймать удачу за хвост. Мое же тело праздно млело на солнце от удовольствия. Оно имело все, что только пожелаешь!

А потом, однажды, эта река, обхитрив лихо, подхватила и понесла меня. Перекочевывая из одной квартиры в другую, меняя истории, мужчин, подъезды, этажи, я очутилась в скромной комнатушке с большим семейством по соседству. В двадцатиметровой каменной шкатулке с окнами во двор начался жизненный отсчет без особых средств для существования, но с полной уверенностью, что счастье в чем-то большем. С тех пор пробежало почти десятилетие. Так быстро пробежало! Но, стоит закрыть глаза, снова вижу наш переулок. Вот он, сонный, безмятежный, лишенный привычного пафоса. Пожалуй, такая картина придется по сердцу тем, кто не любит подсматривать за бурлящей жизнью эпохи. Я и сама с неких пор перестала принадлежать к числу алчных обжор, питающихся гулом переполненных проспектов. Тем не менее, по началу, не стану скрывать, оглядывая свое немудренное царство, я кляла гордыню, не позволяющую попросить очередного родительского прощения, а вместе с ним и деньжат для благополучного возвращения в мир достатка.

Конечно, послевкусие красивой жизни держалось на языке у памяти еще долго, но признаться семье в том, что моя философия о поиске личного пути – по-прежнему юношеский максимализм, а слова: «В зависимости всегда много злости, напряжения, вины, невыносимости!» – детский лепет, оказалось намного сложнее.

Сейчас, глядя на пачку белых чистых листов на столе, хочу впервые признаться: невзирая на происки судьбы, потрепавшей меня изрядно, я все же признательна ей хотя бы за то, что в водовороте бессмысленных жестокостей и вероломства всегда присутствовала теплота старых стен. Именно в них благодаря близким людям мне удалось обрести и удержать на время странное чувство, знакомое лишь усталому путнику, когда он, уже укутанный в теплый плед, смотрит на языки огня в пылающем камине.

Иногда по утрам, поднявшись на крышу своего дома, я смотрю в лицо просыпающемуся городу, на прохожих, спешащих по своим делам, на водителей, усердно пытающихся припарковать свое авто в неположенном месте, и вспоминаю фразу, сказанную мне однажды:

«Мир настолько плох, насколько и хорош. Все зависит только от того, как ты воспринимаешь его в тот или иной момент…»

ГЛАВА 3

Его звали Джудит.

Да-да! Джудит! Вы не ослышались, именно так, Джудит. Парень с женским именем – нелепость столь вздорная, что даже засмеяться не грех! Это после долгих лет, проведенных бок о бок, оно приобретет иное звучание, станет столь же привычным, как Виктор, Аркадий, Эрик, Роб, и даже намного роднее. Когда образ оказывается востократ глубже формы – абсурд исчезает. «Сильный человек больше своего изъяна»… Объяснение вроде бы удовлетворительное, да только тогда, при первой встрече, я, еще не осознав это, ошеломленно подумала: «Какая глупая кличка!»