Хрустальный ангел - Катажина Грохоля (2009)

Поэтому он просто взял Сару на руки и, словно мать с ребенком, без труда провинтился в святое святых, пролез в самое-самое начало очереди, туда, где была организована другая очередь – из привилегированных представителей населения, но совсем маленькая.

В этот раз не выбросили, к сожалению, ни ремней, ни туалетной бумаги, ни мыла. Случайно выбросили болгарские вина, и отец Сары, который никогда не был любителем выпивки, сразу же сообразил, что это недурная оказия, и тут же купил четыре бутылки.

И Сара вместо «ура!» прокричала слово, которое из-за нехватки звука «р» в нем по-польски прозвучало как лихое «хуйа». Причем прокричала она это громко, подряд три раза, вылетая вместе с отцом из магазина с четырьмя бутылками алкоголя.

– Хуйа! У нас четыле бутылки вина!

Взгляды людей, которые едко смотрели им вслед, он не смог забыть никогда.

После этого случая родители со всем напором взялись за работу. Сару заставляли, награждали за старание, умоляли, наказывали, старательно учили.

– Постарайся, дорогая.

И Сара прямо с невыговаривания «р» перенеслась в переходный период, когда слово «ура!» зазвучало не так оскорбительно для ее родителей: «хула!»

А потом наступили долгие два года постоянного перебора с буквой «р», то есть заменой «л» на «р».

А поскольку и «р» произносилось неправильно, скорее как «д», то предложение: «люблю помидоры» звучало как «дюбе помидоды».

И взрослые взрывались все тем же обидным смехом.

Исправлялась эта ошибка достаточно быстро: «люблю помидолы». И взрослые вновь смеялись.

Все это было ей нелегко пережить.

Ирена навсегда стала зваться Идена, что вообще-то всем нравилось, и к ней никто иначе не обращался.

Когда же Сара решила стать известнейшей мировой актрисой и поняла, что единственная дорога туда ведет через театральную школу, она обратилась к логопеду сама. Януш Жебжицкий считался хорошим специалистом по исправлению артикуляции, особенно в случаях, когда человек не выговаривал «ц», «с» и «ш».

От него она узнала, что ее язык – это не просто язык, а есть радикс, дорсум и апекс. И что это невыносимое «р», которое застревало у нее в горле, связано с неправильным ударением языка о нёбо. Только с какой его частью, она не знала. Может быть, радикс, а может быть, апекс был ответственен за это несчастное «р»?

И что с этого, эти знания ничем ей не помогли.

«Грушка» была и дальше «гдушкой», «грубый» звучал как «гдубый». «Играть» – заменялось в устах Сары на «игдать». «Короткий» на «кодоткий», а знаменитый с детства «фонарь» на «фонадь».

– Мы должны полюбить эту букву «ррр», – повторял с нежностью логопед и задавал Саре упражнения, от которых ей становилось плохо. – Ведь ты не хочешь целую жизнь говорить: «зеленый годошек»?

Саре было все равно, дети и так смеялись над ней – все, кроме Гражины, которая до названного памятного дня считалась ее наилучшей подружкой.

– Ротацизм вылечивается, только нужно упражняться, упражняться и еще раз упражняться, – повторял логопед Януш Жебжицкий. – У тебя на первый план выступает ротацизм, с одним ударением. Эти недостатки удается ликвидировать упорными упражнениями. Просто повторяй. – Он называл скороговорки, в которых по нескольку раз повторялся звук «р». Сара упорно их повторяла. «Карл украл у Клары кораллы, Клара украла у Карла кларнет»…

И так до умопомрачения.

В ванной, за своим письменным столом, утром, вечером, по дороге в школу и украдкой в перерыве после обеда, и перед завтраком. Когда никто не слышал.

Только Гражина одна была ей верной подружкой в эти изнурительные минуты. Она одна не высмеяла ее на той лестнице, и со средней школы они были неразлучны.

– Совершенно не слышно, что ты картавишь, – говорила Гражина, и Саре от ее слов становилось легче жить на свете.

– Гдажина, ты правда меня никогда не обманешь? – часто спрашивала она, когда ее обуревали сомнения.