– Заявление? Я здесь не для того, чтобы подавать жалобу. Мое дело – посчитаться с тем, кто меня ограбил.

Констебл глубоко вздохнул.

– Здесь вам не дикие земли, мистер Гласс, – начал он тягуче, будто объяснял очевидные вещи ребенку. – И я бы вам посоветовал выражаться уважительнее. Я майор армии Соединенных Штатов Америки и командующий фортом. Я считаю ваши слова серьезным обвинением и добьюсь должного расследования. Разумеется, вы должны будете представить свидетельство…

– Свидетельство? Да у него моя винтовка!

– Мистер Гласс! – раздраженно одернул его майор. – Если рядовой Фицджеральд совершил кражу вашего имущества, он будет наказан по законам военного времени.

– Здесь это легко, да, майор? – не сдержал презрения Гласс.

– Мистер Гласс! – взревел майор. Бесцельное торчание в захолустном форте раздражало его само по себе, и сносить оскорбления он не собирался. – Предупреждаю в последний раз. Восстанавливать здесь справедливость – не ваша забота, а моя! – Он повернулся к адъютанту. – Где сейчас рядовой Фицджеральд?

– Пятый отряд, сэр. В данное время на лесных работах, вернется сегодня вечером.

– Арестовать по прибытии в форт. Обыскать жилье в поисках винтовки. Если найдется – изъять. Привести рядового в зал суда завтра в восемь утра. Мистер Гласс, вам тоже явиться. Только вымойтесь для начала.

Залом судебных заседаний майору служила полковая столовая. Солдаты внесли стол из его кабинета и поставили на импровизированный помост – майор предпочитал взирать на публику с возвышения, подобающего судье. Позади стола майор поставил два флага, дабы никто не усомнился в законности зала как места для отправления правосудия.

Зал, хоть и не блиставший великолепием, был просторным: когда выносили обеденные столы, он вмещал добрую сотню зрителей, и майор на время суда обычно отменял все наряды, кроме самых необходимых. Развлечений в форте было немного, и судебные действа обычно собирали полный зал. Нынешний случай вызвал и вовсе бурное оживление, слух о покрытом шрамами траппере, явившемся из западных земель с вопиющими обвинениями, распространился по форту мгновенно.

Хью Гласс, сидя на скамье неподалеку от судейского стола, неотрывно глядел на вход.

– Смир-р-рно!

Зал встал. Двери распахнулись, в зал вошел майор Констебл, его сопровождал лейтенант Невилл К. Аскитцен. Констебл, царственно оглядев публику, прошествовал к своему месту, Аскитцен семенил рядом. Усевшись, майор дал знак, и лейтенант позволил публике сесть.

– Введите обвиняемого, – велел майор Констебл. Двери вновь распахнулись, на пороге возник Фицджеральд: на руках кандалы, по обе стороны стражники. Публика, вытягивая шеи, смотрела, как Фицджеральда провели вперед, за перегородку, поставленную справа от майора перпендикулярно судейскому столу – как раз напротив Гласса, который сидел от майора по левую руку.

Глаза Хью впились в Фицджеральда, как бурав в мягкую древесину. Фицджеральд – стриженый, без бороды, в темно-синем мундире вместо кожаной одежды – выглядел так респектабельно, что Гласса передернуло.

Хью показалось на миг, что все вокруг происходит не взаправду: ему хотелось кинуться на Фицджеральда, вцепиться в горло, задушить. Он удержался лишь усилием воли. Глаза их на миг встретились, Фицджеральд мимоходом кивнул – вежливо, как дальнему знакомому.

Майор Констебл откашлялся и приступил к процедуре.

– Заседание военного суда объявляется открытым. Рядовой Фицджеральд, вы имеете законное право встретиться с обвинителем лицом к лицу и ознакомиться с предъявляемым обвинением. Лейтенант, зачитайте обвинение.

Лейтенант Аскитцен развернул бумагу и торжественно огласил: