Мы лежим так целую вечность. Кристиан просто прижимает меня к себе, и постепенно мои слезы высыхают. Рассвет приходит и уходит, солнечные лучи пробиваются в окно, а мы по-прежнему молча лежим на кровати.

— Я принес тебе адвил и крем с арникой, — произносит Кристиан спустя долгое время.

Я медленно оборачиваюсь. В его серых глазах застыла тревога.

Прекрасное лицо. Кристиан не сводит с меня глаз, почти не моргая. За короткое время он стал удивительно мне дорог. Я протягиваю руку и кончиками пальцев пробегаю по его отросшей щетине. Он закрывает глаза и легонько вздыхает.

— Прости меня, — шепчу я.

Он открывает глаза и с удивлением смотрит на меня.

— За что?

— За то, что я сказала.

— Я не услышал ничего нового. Это ты прости меня за то, что причинил тебе боль.

Я пожимаю плечами.

— Я сама тебя попросила.

Зато теперь я знаю. Я судорожно сглатываю. Смелее, я должна ему сказать.

— Кажется, я не та женщина, которая тебе нужна.

В глазах Кристиана снова мелькает страх.

— Ты — все, что мне нужно.

Что он имеет в виду?

— Я не понимаю. Покорность — не мой конек, и будь я проклята, если еще раз позволю тебе проделать со мной то, что ты сделал сегодня. А ты сам признался, что тебе это необходимо.

Кристиан снова закрывает глаза, на лице мелькают мириады чувств. Когда он открывает глаза, в них — уныние и пустота. О нет!

— Ты права, я должен отпустить тебя. Я тебя недостоин.

Все волоски на моем теле становятся дыбом, земля уходит из-под ног, оставляя зияющую пустоту.

— Я не хочу уходить, — шепчу я. Черт возьми. Плати или играй. На глаза снова набегают слезы.

— Я тоже не хочу, чтобы ты уходила, — хрипло произносит Кристиан, большим пальцем вытирая слезинку с моей щеки. — С тех пор как я тебя встретил, я словно заново родился. — Его палец обводит мою нижнюю губу.

— И я… я люблю тебя, Кристиан Грей.

Его глаза снова расширяются, но сейчас в них застыл ужас.

— Нет, — выдыхает он, словно своим признанием я вышибла из него дух.

О, только не это!

— Ты не можешь любить меня, Ана… Это неправильно.

— Неправильно? Почему?

— Посмотри на себя! Разве я способен дать тебе счастье? — Кристиана душит гнев.

— Но ты уже дал мне счастье, — хмурюсь я.

— Не сейчас, не тем, что я сделал, не тем, что мне хочется делать.

О черт. Так значит, правда. Несовместимость, вот в чем причина наших разногласий. Я вспоминаю всех несчастных девушек, бывших его сабами.

— Нам никогда не преодолеть этого? — шепотом говорю я, сжавшись от страха.

Кристиан горестно качает головой. Я закрываю глаза.

— Что ж, пожалуй, мне пора. — Морщась, я сажусь на кровати.

— Нет, не уходи, — молит Кристиан в отчаянии.

— Оставаться нет смысла.

Внезапно на меня наваливается смертельная усталость, и я хочу одного — поскорее уйти. Я встаю с постели.

— Мне нужно одеться, и я хочу побыть одна, — говорю я без выражения и выхожу, оставив Кристиана в одиночестве.

Спускаясь вниз, я заглядываю в гостиную, вспоминая, что всего несколько часов назад Кристиан играл на рояле, а моя голова покоилась у него на плече. С тех пор столько всего случилось. У меня открылись глаза, я увидела его порочность, поняла, что он неспособен любить — ни принимать любовь, ни отдавать ее. Осуществились мои худшие страхи. Как ни странно, я ощущаю освобождение.

Боль так сильна, что я отказываюсь ее признать. Все мои чувства онемели. Я словно наблюдаю со стороны за драмой, совершающейся не со мной. Встаю под душ, тщательно моюсь. Выжимаю жидкое мыло на руку, ставлю флакон на полку, тру мочалкой лицо, плечи… снова и снова, и простые, механические движения рождают простые механические мысли.