— А теперь вы закусили губу, — шепчет Кристиан, медленно двигаясь налево. Я отступаю в другую сторону.

— Ничего у вас не выйдет, — дразнюсь я. — И вы сами закатываете глаза. — Я пытаюсь урезонить Кристиана. Он обходит столик слева, я отступаю.

— Да, но своей игрой вы еще больше меня возбуждаете.

Глаза Кристиана сверкают, он излучает нетерпение.

— Я быстро бегаю, — небрежно замечаю я.

— Я тоже.

Он собирается преследовать меня в собственной кухне?

— Может быть, прислушаетесь к здравому смыслу?

— Когда это я к нему прислушивалась?

— Мисс Стил, вы играете с огнем, — ухмыляется он. — Будет хуже, если я вас поймаю.

— Если догонишь, а я так легко не дамся.

— Анастейша, ты можешь упасть и пораниться, а это прямое нарушение правила номер семь.

— С тех пор как мы познакомились, мистер Грей, я не ощущаю себя в безопасности, и правила тут ни при чем.

— С этим трудно спорить. — Кристиан замолкает и слегка хмурит бровь.

Внезапно он кидается вперед, заставляя меня взвизгнуть и броситься к обеденному столу, за которым я надеюсь укрыться. Сердце выскакивает из груди, адреналин разливается по телу… Господи, это так волнующе! Я снова ощущаю себя ребенком, хотя давно перестала им быть. Кристиан шагает ко мне — и снова я успеваю отскочить.

— А вы умеете отвлечь мужчину, Анастейша.

— Рада стараться, мистер Грей. От чего отвлечь?

— От жизни. Вселенной. — Он неопределенно взмахивает рукой.

— За роялем вы казались сосредоточенным.

Он останавливается и складывает руки, на лице довольная улыбка.

— Мы можем развлекаться подобным образом день напролет, но в конце концов я поймаю тебя, детка, и тогда тебе не поздоровится.

— Нет, не поймаешь.

Не переоценивай себя. Я повторяю эти слова как мантру. Подсознание, натянув кроссовки «Найк», готовится к старту.

— Можно подумать, ты не хочешь, чтобы я тебя поймал.

— Именно не хочу. Наказание для меня — все равно что для тебя чужие прикосновения.

Его поведение мгновенно, в наносекунду, меняется. Игривый Кристиан исчезает. Смертельно бледный Кристиан стоит передо мной с таким видом, словно я его ударила.

— Ты действительно так чувствуешь? — тихо спрашивает он.

С каждым словом его голос набирает силу. О нет. Эти четыре слова так много говорят мне о нем, о его страхах и ненависти. Я хмурюсь. Конечно, я так не чувствую, не до такой степени. Или нет?

— Не настолько сильно, но теперь ты меня понимаешь.

— Да.

Вот дерьмо! Он выглядит смущенным и потерянным.

Глубоко вдохнув, я огибаю стол и подхожу к Кристиану, смело заглядывая в его полные страха глаза.

— Ты так сильно боишься наказания? — спрашивает он еле слышно.

— Я… нет. — Господи, неужели он до такой степени ненавидит чужие прикосновения? — Нет, я испытываю двойственные чувства. Я не хочу, чтобы меня наказывали, но во мне нет ненависти.

— Однако вчера, в игровой комнате… — Кристиан запинается.

— Я согласилась, потому что ты в этом нуждался. Я — нет. Вчера мне не было больно. В той обстановке это казалось чем-то неестественным, и я доверяла тебе. Если ты захочешь меня наказать, ты сделаешь мне по-настоящему больно.

В его серых глазах мечется буря. Время успевает расшириться и утечь, прежде чем он тихо говорит:

— Я хочу сделать тебе больно, но не больнее, чем ты сможешь вытерпеть.

Черт!

— Почему?

Он проводит рукой по волосам и пожимает плечами.

— Мне это нужно. — Кристиан замолкает, глядя на меня с мукой во взоре, закрывает глаза и качает головой. — Я не могу сказать.

— Не можешь или не скажешь?

— Не скажу.

— Значит, ты знаешь причину.

— Знаю.

— Но мне не скажешь.

— Если скажу, ты убежишь от меня, не чуя ног. — Его взгляд наполняется тревогой. — Я не могу так рисковать, Анастейша.

— Ты хочешь, чтобы я осталась.