– Озеро. Мне отведено три месяца на суше. Но потом я всегда должен возвращаться туда.

В памяти Грейси живо возник тот день у озера, чудище в воде. Этого просто не может быть.

– Там, под водой, нет книг, – сказал он. – Нет слов, нет языка.

Нет «Дэйри Квин», велосипедов и музыки. Этого просто не может быть. Грейси моргнула, и очертания Илая вдруг стали расплываться. Он был отчасти человеком, отчасти чем-то еще. Она вспомнила, как Анна-Ли постучала ручкой по ее руке. «Некоторые из нас носят свое сердце на виду, а некоторые прячут в укромном месте».

Грейси оглядела пляж, заросли кустарника на краю леса. Вот он, темный бугорок в куче листы. Она никогда не видела Илая без него, без этого уродливого фиолетового рюкзака. И в этот момент она все поняла.

Девушка бросилась за рюкзаком, упала, поднялась на ноги, схватила рюкзак и расстегнула молнию. Его нутро разверзлось перед ней как пасть. Там была куча всякого хлама: билеты на скиболл, карточки со счетом игр в гольф, розово-золотистая баночка блеска для губ. Но на самом дне сияло нечто, как скрытая за облаками луна…

Она достала из рюкзака длинную шуршащую мантию из чешуи, которая казалась бесконечной. Она была блестящая и колючая на ощупь, и на удивление тяжелая. Она потащила чешую к Илаю, волоча ее за собой по земле, спотыкаясь на мелководье. Она притянула его к себе и завернула в чешую.

– Вот, – всхлипывала она. – Держи.

– Три месяца, – сказал он. – Не больше.

– Но ведь ты пробыл здесь всего на несколько дней дольше.

– Уезжай из Литтл-Спиндл, Грейси. Освободись от этого места.

– Нет! – воскликнула она, обращаясь не то к озеру, не то в пустоту. – Мы можем договориться!

Илай схватил ее за запястье.

– Перестань.

– Забери и меня!

– Грейси, не надо.

Вода билась об ее ноги своим особым медленным пульсом, теплая, как кровь, как утроба. Она вдруг поняла, что делать. Она завернулась в чешую вместе с Илаем, не обращая внимание на то, что чешуйки царапают ее руки, а в воду капает кровь.

– Забери и меня, – прошептала она.

– Слишком поздно, – сказал Илай. Он лежал с закрытыми глазами и улыбался. – Но это того стоило.

И вдруг рука, держащее ее запястье, напряглась и отпрянула. Грейси смотрела, как она растягивается и удлиняется, превращаясь в острый как бритва коготь.

Глаза Илая распахнулись. До нее донесся запах дождевых туч, потом рокот грома, рев бурной реки. В ушах шумела вода, а тело Илая шевелилось, меняло очертания, поблескивало в тусклом свете. Он навис над ней мускулистым телом огромной змеи, со сверкающей белой чешуей, с драконьей головой и радужными плавниками, раскрывшимися над его спиной словно крылья.

– Илай, – хотела было сказать она, но звук, сорвавшийся с ее губ, был не похож на человеческий язык.

Она потянулась рукой к горлу, но руки у нее вдруг стали слишком короткими и какой-то неправильной формы. Она обернулась и почувствовала, что ее тело стало непривычно сильным. Она скользила по воде, а ее спина принимала странный изгиб.

Она увидела свое отражение в освещенной солнцем водной глади: серая чешуя, сверкающая радужными отблесками, плавники цвета сиреневых сумерек. Сияние звезд на фоне темнеющего неба. Она была чудовищна. Она была прекрасна.

И это была ее последняя человеческая мысль. Она нырнула в воду. Ее тело обвивалось вокруг кого-то. Кто же это был? Илай? В глубине ее разума эхом отзывалось другое имя, нечто более древнее и непроизносимое. Но это не имело значения. Она чувствовала прикосновение его чешуи, погружаясь в пучину озера, покоряясь власти течения. Вместе с ним.

Сердце

Когда велосипед Грейси нашли у сосны на берегу озера, Анна-Ли постаралась все объяснить ее матери. Но та, конечно, все равно вызвала полицию. В озеро даже послали водолазов. Поиски были бесплодны, хотя один из водолазов рассказывал, что его ноги коснулось нечто чересчур огромное для рыбы.