Бауэрмен снова умолк. Левин терпеливо ожидал продолжения.

– Не знаю, ожидает ваше предприятие успех или провал. Думаю, успех, но в основном благодаря вашим личным качествам. Вы владеете даром заставлять публику принимать то, что вы ей предлагаете. Полагаю, таинственная атмосфера вокруг Гроэна – часть вашей хитроумной рекламной кампании? – Он внимательно посмотрел на Себастьяна. – Не хочу вмешиваться в ваши планы, скажите – для меня – только одно: Гроэн англичанин, не так ли?

– Да. Откуда вы знаете, Бауэрмен?

– Национальный колорит музыки абсолютно ясен. Конечно, он последователь русской революционной школы, но… как я сказал, национальность безошибочна. До него были пионеры – те, которые пытались достичь того, что удалось ему. У нас есть наша английская школа – Холст, Воан-Уильямс, Арнолд Бакс[1]. Композиторы всего мира стремились к новому идеалу – абсолюту в музыке. Этот человек – прямой последователь парня, который погиб на войне. Как же его звали… Дейр – Вернон Дейр. У него был истинный талант. – Он вздохнул. – Интересно знать, Левин, скольких талантов мы лишились из-за этой войны?

– Трудно сказать, сэр.

– Об этом лучше не думать. – Старик поднялся. – Не буду вас задерживать – я знаю, что у вас много дел. – На его лице мелькнула улыбка. – «Гигант»! Полагаю, это маленькая шутка – ваша и Гроэна. Все считают, что Гигант – Молох механизации, и не понимают, что подлинный гигант – маленький человечек. Индивидуалист, прошедший через каменный и железный век, и, хотя цивилизации рушатся и гибнут, пробивающийся через еще один – ледяной век, создающий новую цивилизацию, о которой мы даже не мечтаем… – Улыбка стала шире. – С возрастом я все сильнее убеждаюсь, что нет ничего более жалкого и нелепого и в то же время более чудесного и удивительного, чем человек… – Бауэрмен задержался у двери, взявшись за ручку. – Любопытно, что ведет к созданию таких существ, как этот Гигант? Что производит его на свет? Что его питает? Наследственность формирует Гиганта, окружение полирует его, секс ослабляет… Но это не все. Есть еще его – пища.

Ду-ду-ду, ду-ду-ду,

Человечий чую дух.

Кости истолку в муку.

Хлеб себе я испеку[2].

Жестокий, но гениальный Гигант, Левин! Монстр, питающийся плотью и кровью. Я ничего не знаю о Гроэне, но готов поклясться, что он вскормил своего Гиганта собственной, а может быть, и чужой плотью и кровью… Их кости стали хлебом Гиганта… Я старик, Левин, и у меня свои причуды. Сегодня вечером мы видели конец – я бы хотел знать начало.

– Наследственность, окружение, секс… – медленно произнес Левин.

– Совершенно верно. Так я могу надеяться, что вы мне расскажете?

– По-вашему, я знаю?

– Уверен, что знаете.

Последовало молчание.

– Да, – сказал наконец Левин, – я знаю. Если бы я мог, то рассказал бы вам всю историю, но… есть причины, по которым я не могу этого сделать.

– Жаль. Было бы интересно послушать.

– Как знать…

Книга первая. Эбботс-Пуиссантс

Глава 1

1

В мире Вернона главенствовали только три по-настоящему важных существа: няня, Бог и мистер Грин.

Конечно, были еще горничные в детской – Уинни, теперешняя, а до нее Джейн, Энни, Сара и Глэдис. Впрочем, были и другие, которых Вернон не помнил. Горничные никогда подолгу не задерживались, так как не могли поладить с няней. Поэтому в мире Вернона они значили немного.

Существовало также двойное божество, именуемое Мама-Папа, которое Вернон упоминал в молитвах и связывал с поеданием десерта. Это были смутные и, конечно же, прекрасные фигуры – особенно Мама, но они опять-таки не принадлежали к реальному миру Вернона.