Можно делать практически что угодно, если наладишь контакт с администрацией.

Кошки мадам Оксаны сами добывают себе еду.

Насколько Ленка знала, шоу с кошками отнимали много времени и сил. Животных нужно было приводить в порядок, кормить и поить, а клетки чистить и перевозить с места на место. Такие номера предполагали, по меньшей мере, ряды переносок на заднем дворе и кучу мешков с кошачьим кормом и мусором.

Только не в Cirque des Chauve-souris.

В свободное от выступлений время кошки мадам Оксаны гуляли сами по себе. Ленка видела, как они дремлют на свернутых канатах и скамейках, рыскают на задворках, сидят на крышах цирковых трейлеров. Однажды вечером она заметила большого серого кота с крысой в зубах, спешащего к шатру. Пару ночей спустя, Ленка хотела забраться в постель и обнаружила молодую трехцветную кошечку, вольготно устроившуюся на подушке. Кошка оцарапала Ленку, едва она попыталась взять ее на руки, а затем, будто извиняясь, зализала царапину и провела ночь у нее в ногах, пыхтя, как кипящий чайник.

У Ленки никогда не было кошки, и она оказалась совсем одна. Почти каждую ночь с ней ночевала какая-нибудь из подопечных мадам Оксаны. Ленка не обращала внимания на царапины и покусывания, даже, если просыпалась с саднящим ухом или носом, с кровью на подушке или оттого, что шершавый розовый язычок облизывает ее – в любом случае, это стоило компании.

* * *

Во время второй недели в Коламбусе зрители стали утекать, как кофе сквозь ситечко. Людям, которые предпочитали яркие, широко разрекламированные шоу, было скучно. Даже те, кому нравились маленькие цирки, приходили лишь раз и больше не появлялись.

Мадам Оксану это не волновало.

– Они не ценят настоящее искусство, – говорила она. – Сейчас в моде грязные шутки, ужасная музыка и костюмы, которые ничего не скрывают. В Европе то же самое. Мы что-нибудь придумаем.

А вот Ленку это волновало безмерно.

– Вы не разоритесь, купив новые костюмы. Медведь Гектора на днях совсем разлезется.

Мадам Оксана плавно пожала плечами:

– Новые костюмы – это дорого.

– Привлечете зрителей и сможете себе их позволить. Открытие – великолепно, а Рима и Гектор – просто огонь. Но Парящие Соколовы как будто застряли в прошлом веке, а номер Чио-Чио – скучный. Вот, – она повернулась к лэптопу и включила видео эквилибриста Cirque de Soleil[14].

– Взгляните, – сказала она, повернув экран к мадам Оксане. – Чио-Чио сделала бы это со связанными за спиной руками.

Мадам Оксана смотрела, как хрупкая девочка в синем поднимается из заднего моста в стойку на руках, балансируя на огромном красном мяче.

– Музыка – будто собака воет. И мяч – это недостойно.

«Ходить на руках» – тоже, подумала Ленка, но ничего не сказала.

– Музыку можно подобрать. И это не обязательно должен быть мяч. Она может балансировать на качелях на гибком шесте. Суть в том, что ей нужно больше реквизита. Только так можно вернуть интерес к моноциклу, если не жонглировать.

Спустя некоторое время и десятки видео с акробатами, канатоходцами, шпагоглотателями и гимнастами на неподвижной трапеции, мадам Оксана, кажется, задумалась, а Ленка выбилась из сил. Смотреть выступления воздушных гимнастов было мукой, особенно одно: две женщины и мужчина крутились, качались и ездили по перекладине на огромном металлическом кубе.

Не было номера, который она не могла бы повторить до болезни.

Если бы только она пришла в форму. Если бы могла тренироваться.

В Cirque des Chauve-souris ложились поздно. Без утренних выступлений просыпаться раньше двух или трех дня не имело смысла и, как Ленка знала, артисты никогда не вставали раньше.

Однажды утром в одиннадцать, Ленка прокралась через парковку, убеждая себя, что зря нервничает. Мадам Оксана никогда не говорила о том, что шатер под запретом, как и костюмы, если ими никто не пользуется.