Так, еще один дядя. Всех и не упомнить. И новый повод для волнений.

– А кто же за тобой присматривает, Даррен? Кто остался с тобой дома?

– Никто. Я буду ночевать у соседей, пока она не вернется. Да все в порядке.

– А как же сегодняшняя школа?

– Так я ж вам говорил: мне туда не надо. У нас каникулы, ага, каникулы! Я ж говорил!

Его голос начинал звенеть, становясь почти истерическим. Поскольку она молчала, он спрыгнул на землю, подошел к ней и сказал уже спокойнее:

– В Ноттинг-Хилле, ну, в том новом супермаркете, «Андрекс»[4] – по сорок девять монет за двойной рулон. Хотите, приволоку вам пару рулончиков?

Должно быть, он проводит немало времени в супермаркетах, делая покупки по поручению матери, подумала мисс Уортон; возможно, заходит туда по дороге домой из школы. Очень уж ловко он умеет находить, где можно купить повыгоднее, знает и сообщает ей о специальных предложениях, о более дешевых партиях товаров.

– Я постараюсь сама туда съездить, Даррен. Это действительно очень хорошая цена.

– Ага, вот и я говорю, что хорошая. Первый раз вижу, чтоб они стоили меньше пятидесяти.

На протяжении почти всего пути конечная цель оставалась в поле их зрения: парящий в небе позеленевший медный купол колокольни удивительной для здешних мест романской базилики, построенной Артуром Бломфилдом в 1870 году на берегу неторопливой городской водной артерии. Сэр Бломфилд поставил ее здесь с такой уверенностью, словно возводил на венецианском Гранд-канале. Впервые посетив церковь Святого Матфея девятью годами раньше, мисс Уортон решила, что сооружение заслуживает восхищения, поскольку это был теперь ее приходский храм, который воплощал то, что она называла преимуществами католичества. Мысли о его архитектуре она напрочь выкинула из головы вместе с ностальгией по нормандским аркам, резным запрестольным перегородкам и привычным староанглийским шпилям. Она решила, что со временем привыкнет и к этому, однако была все же слегка удивлена, увидев, что отец Барнс водит по храму группы посетителей – специалистов, интересующихся викторианской архитектурой, которые восторгаются балдахином, картинами прерафаэлитов, украшающими восемь панелей кафедры, устанавливают треноги, чтобы сфотографировать апсиду, и безо всякого духовного трепета (она-то была уверена, что даже экспертам следует понижать голос в храме) сравнивают церковь Святого Матфея с собором Торчелло, что неподалеку от Венеции, или с базиликой того же Бломфилда в оксфордском Иерихоне.

Храм возник перед ними, как всегда, с драматической внезапностью. Пройдя через турникет в ограждении канала, они свернули на гравийную дорожку, ведущую к южному крыльцу, тому, от двери которого у мисс Уортон был ключ. Дверь открывалась в проход перед малой ризницей, где она обычно вешала пальто. Оттуда имелся вход на кухню – там она мыла вазы и ставила в них свежие цветы. Подходя к крыльцу, мисс Уортон окинула взглядом небольшие цветники вдоль дорожки, которые садовники из местной паствы пытались культивировать на здешней неблагодарной почве не столько с успехом, сколько с оптимизмом.

– Взгляни, Даррен, как красиво. Первые георгины. А я не верила, что они расцветут. Нет, не рви! Они так чудесно здесь смотрятся. – Мальчик наклонился и уже было запустил руку в траву, но после ее слов выпрямился и сунул грязный кулак в карман.

– А разве они не пригодятся вам для БДМ?

– Для Богородицы Девы Марии у нас есть розы от твоего дяди!