Он вспомнил наступивший вслед за этим миг леденящего ужаса. С машиной стряслось нечто непостижимое. Он, Лейвиль – изобретатель машины, отпрянул в полыхающей и пожирающей его одежде. Объясняться некогда. Затем он провалился в черноту боли и опустошающего разгрома.

Его приволокли на поспешное судилище. Лейвиля встретили глумливые толпы, требующие его казни.

– Уничтожить Машину Времени! – орали они. – Вместе с УБИЙЦЕЙ!

Убийца! Он же хотел помочь всему человечеству! И вот какая ему вышла за это награда.

На возвышение, где сидели судьи, вскочил некто и закричал:

– Нет! Не разрушайте машину! Я придумал кое-что похлеще! Отмщение этому… этому человеку! – Он показал пальцем на небритого, изможденного Лейвиля, сидевшего с остекленевшим от поражения взглядом. – Мы должны восстановить машину, забрать у него драгоценные металлы и возвести монумент в память о его злодействе! Мы запрем его внутри собственного убийственного изобретения и выставим пожизненно на всеобщее обозрение!

Одобрительный рев толпы сотряс зал суда.

Затем – подталкивающие руки, дни и месяцы в тюрьме. Наконец его вывели на солнцепек и доставили на небольшом ракетном автомобиле в центр города. Потрясение от увиденного вернуло его в действительность. ОНИ перестроили его машину в высоченные часы с маятником. На нетвердых ногах он подался вперед, подгоняемый тычками, под завывания тысяч проклинающих его голосов. Его впихнули в прозрачный маятник и накрепко закупорили с помощью сварки.

Затем они раскачали маятник и отошли назад. Медленно, очень медленно маятник раскачивался вперед и назад, увеличивая скорость. Тщетно Лейвиль колотил по стеклу и кричал. Лица стали размазываться, пока не превратились в бесформенные розоватые комки.

И вот так непрерывно… до каких пор?

Поначалу он не слишком волновался в ту первую ночь. Он не мог уснуть, но дискомфорта не испытывал. Огни города превратились в хвостатые кометы, мечущиеся справа налево, как искрометные фейерверки. Но чем дольше тянулась ночь, тем больше сводило желудок. Он почувствовал тошноту, и его вырвало. На следующий день он не мог ничего есть.

Маятник никогда не останавливали, ни единого раза. Чтобы накормить его, по трубе в стволе маятника они спускали еду в маленьких круглых свертках, плюхавшихся к его ногам. Первая попытка поесть окончилась неудачей. Пища не задерживалась в желудке. В отчаянии он молотил по холодному стеклу кулаками, пока не разбил их в кровь. Он кричал до хрипоты, но не слышал ничего, кроме своих жалких, исполненных страха слов в оглохших ушах.

Спустя некоторое время он научился принимать пищу и даже спать, несмотря на качание вперед-назад. Ему позволили устроить небольшие стеклянные петли в полу и кожаные ремешки, чтобы пристегиваться по ночам и спать безмолвным сном, не сползая.

На него приходили поглазеть. Его глаза приспособились к резким перепадам и следили за любопытствующими лицами, сначала вблизи, посередине, потом вдалеке, справа, снова посередине и слева.

Он видел смеющиеся лица, говорящие, разинув рты, беззвучные слова, пальцы, тыкающие в него – узника времени, вечно странствующего в никуда. Но вскоре горожане исчезли, и остались лишь туристы, приходящие и читающие надпись на щите:

ЭТО УЗНИК ВРЕМЕНИ – ДЖОН ЛЕЙВИЛЬ,

КОТОРЫЙ УБИЛ ТРИДЦАТЬ

ВЕЛИЧАЙШИХ УЧЕНЫХ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ!

Школьники на электрической бегущей дорожке останавливались поглазеть с детским трепетом на УЗНИКА ВРЕМЕНИ!

Он часто задумывался о своем прозвище. Как зло над ним подшутила судьба! Он изобрел машину времени, а ее превратили в часовой механизм, и он, сидя в маятнике, будет отмерять годы и путешествовать в ногу со Временем.

Он не помнил, сколько это продолжалось. Вереница дней и ночей слилась в его памяти воедино. На его небритом лице отросла бородка, а затем перестала расти. Сколько времени прошло? Сколько же?