Мама с тех пор так и не пришла в себя. Не вернулась на работу, решила просто жить тем, что оставил нам дедушка. Ни с кем больше не встречалась, не выходила замуж, а папу заменила вином (и ох, до чего же страстным был этот роман!).

В последнее время она все больше сидит на диване и смотрит «Судью Джуди» и «Эллен». Раз в неделю моется (это если мне повезет), и в городе ее теперь знают как «ту дамочку, что ходит в продуктовый в халате и солнечных очках». Встречали ее, может быть?

Папу я видел с тех пор только дважды – на мой двенадцатый день рождения и на Рождество два года назад. Родитель‑победитель, безусловно. Рядом с ним даже Кармен Сандиего[2] надежным человеком выглядит.

– Где тебя носило? – не сдержался я, когда увидел его в последний раз.

– Переехал на север, к заливу, – ответил он так спокойно, будто рассказывал, что ел на обед.

– Зачем? – спросил я.

– Ищу себя, – сказал он.

Я изо всех сил попытался не расхохотаться, но ухмылку спрятать не смог.

– Все никак не найдешь, да?

Он так и не ответил.

Много лет я злился на родителей. Не понимал, как человек вроде меня мог родиться у таких, как они. Видимо, желание чего‑то добиться в этой жизни – ген рецессивный.

Стоит, конечно, помнить, что многим, в конце концов, приходится куда хуже… пока автобиографии этих многих не окажутся успешнее моей. Вот тогда можно опять начинать жалеть себя. (Непопулярное мнение: ваша история грустная ровно до тех пор, пока вы не начнете на ней зарабатывать. После этого мне вас уже не жалко.)

Но давайте все‑таки вернемся к тому, с чего я начал: живется мне отстойно, но скоро я отсюда выберусь. Мой путь лежит вперед и вверх, и никогда еще я не ждал будущего с таким предвкушением.

Что ж, пожалуй, истории моей жизни достаточно для одной записи. Я поначалу сомневался, стоит ли затевать всю эту ерунду с дневником, но теперь вижу, как она помогает. Я сейчас себя чувствую куда спокойнее, чем когда начинал писать. Я умиротворен, сосредоточен и… Твою мать, уже полночь, а у меня еще домашка по алгебре не готова! Мне пора!

3 октября

Ну и денек, причем он ведь еще даже не закончился. А начался утром, когда я встал ни свет ни заря, как и всегда.

Можно я просто скажу, что научно доказано: подростки лучше учатся и сдают контрольные, если уроки начинаются позже. Полагаю, кто‑нибудь мог бы подумать об этом, если бы школа не была на самом деле государственным детсадом, который нужен исключительно затем, чтобы держать детей под присмотром. (Не знаю, как вам, а вот мне больше всего хочется творить беззаконие как раз с шести утра до трех дня. Браво!)

После четвертой или пятой попытки попасть по кнопке будильника я все‑таки ожил. Потопал в ванную и обнаружил, что в школу пойду не один: на лбу у меня красовался здоровенный прыщ. Сам боженька при помощи угрей напоминает нам, что мы не идеальны, даже если не учитывать все остальные многочисленные наши недостатки. Вот спасибо, я‑то уже почти и забыл.

Я оделся, пошел в гостиную и совершенно не удивился, обнаружив там маму в отключке. Только моя мама ухитряется каждое утро выглядеть так, будто вернулась с концерта «Guns N’ Roses». А я ведь точно знаю, что она вчера просто много раз подряд пересматривала фильм «На пляже».

Я отдернул занавески, и комнату озарил дневной свет. Каждый раз я надеюсь, что это вдохновит маму встать с дивана. И каждый раз боюсь, что она в конце концов просто сгорит дотла, как вампир.

– Мам, подъем! – Я шлепнул ее подушкой. – Ты опять вырубилась.

Мама задергалась под одеялом, как пойманный в рыболовную сеть тюлень.

– Ч‑чего? – спросила она, придя наконец в себя.

– Мои поздравления, ты еще жива, – ответил я. Люблю по утрам приветствовать маму чем‑нибудь таким позитивным, чтобы она чувствовала мою поддержку.

– Будь ты нормальным человеком, дал бы поспать! – пробурчала мама.