Он подошел к ферме и услышал музыку, исходящую из дома. Поднялся на крыльцо, снял грязные сапоги, положил мешок и тихо вошел. Эми сидела за старым пианино спиной к двери. Он тихо подошел к ней. Она настолько сосредоточилась, что даже не услышала, как он вошел. Он слушал не шевелясь, едва дыша. Тело Эми слегка покачивалось в такт музыке. Ее пальцы скользили по клавишам, будто не играя, а призывая звуки. Эта мелодия была звуковым воплощением ее чувств. В ней была глубочайшая боль, но выраженная с такой нежностью, что музыка не казалась грустной. Питер подумал, что в этом, наверное, и есть ощущение времени, когда всё уходит в прошлое, оставаясь лишь в воспоминаниях.

– Ты дома.

Музыка умолкла, а он и не заметил. Он положил руки на ее плечи. Она повернулась и запрокинула голову.

– Иди сюда, – сказала она.

Он наклонился, и она поцеловала его. Ослепительно красивая. Каждый раз, глядя на нее, он будто открывал это заново. Питер качнул головой в сторону клавиш.

– Я так и не могу понять, как у тебя это получается, – сказал он.

– Тебе нравится? – улыбаясь, спросила она. – Я каждый день тренируюсь.

– Конечно, – сказал он, – просто чудесно. – Эта музыка заставляла его думать о многом. Так, что трудно передать словами.

– Как на реке? Тебя долго не было.

– Разве?

День, как и многие, прошел в пелене довольства.

– Так красиво в это время года, наверное, просто не уследил.

Он поцеловал ее в макушку. Свежевымытые волосы, пахнущие травами, которые она использовала, чтобы смягчить жесткий запах мыла.

– Играй дальше. А я ужин приготовлю.

Он прошел через кухню и вышел на задний двор. Сад увядал, вскоре он уснет, укрытый снегом, оставив им свой урожай на зиму. Пес куда-то ушел сам по себе. Он мог уйти далеко, но Питер никогда не беспокоился, зная, что пес всегда вернется домой до темноты. Дойдя до насоса, Питер налил воды в раковину, снял рубашку и ополоснулся до пояса, а потом вытерся. Последние лучи солнца поверх холмов отбросили длинные тени. Это время дня нравилось ему больше всего, ощущение того, как одно сливается с другим и всё будто застывает в ожидании. Стало темнеть, и он смотрел на появляющиеся на небе звезды, одну за другой. Ощущение от этого времени было таким же, как от музыки, которую играла Эми. Слившиеся память и желания, счастье и печаль, начало и конец.

Он развел огонь, почистил улов и положил нежную белую мякоть на сковороду с куском топленого сала. Наружу вышла Эми, села рядом, и они вместе смотрели, как готовится их ужин. Они поели на кухне при свете свеч. Форель, помидоры и запеченная на углях картошка. Съели яблоко одно на двоих. Потом пошли в гостиную, развели огонь в камине и устроились на диване под одеялом, а пес, как обычно, улегся у их ног. Они смотрели на огонь молча, в словах не было нужды. Всё, что им нужно было сказать друг другу, уже было сказано, всё, чем они могли поделиться друг с другом. Прошло некоторое время. Эми встала и протянула руку.

– Пойдем со мной в постель.

Они взяли в руки свечи и поднялись по лестнице. В крохотной спальне под самой крышей дома они разделись и залезли под плед, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. Пес дошел до изножья кровати, шумно вздохнул и опустился на пол. Хороший старый пес, верный, как лев. Он останется здесь до утра, сторожа их. Близость их тел, общий ритм дыхания. То, что ощущал Питер, нельзя было назвать просто счастьем. Это было нечто более глубокое и сильное. Всю свою жизнь он желал лишь быть рядом с одним человеком в этом мире. Это и есть любовь, решил он. Быть любимым – значит, быть познанным тем, кто рядом.

– Питер? Что это?

Прошло некоторое время. Его сознание пребывало в бесформенном пространстве между сном и явью, погрузившись в воспоминания.

– Я подумал о Тео и Мас. Про ту ночь в хлеву, когда напал Зараженный.

Мысль прошла и ушла от него.

– Мой брат так и не понял, что убило того врага.