Она встала на заре, чтобы приготовить завтрак: столовой в школе нет, и учащиеся должны приносить еду с собой. Она отварила рис, добавив в него немного карри, которое держит для особых случаев. Пусть Лалите будет вкусно в ее первый школьный день. Чтобы научиться читать и писать, ей понадобится много сил. Смита положила еду в самодельный ланчбокс – тщательно вымытую железную банку, которую собственноручно раскрасила. Лалите не должно быть стыдно перед другими. Она научится читать, как и они. Как дети джатов.

– Попудрись. Займись алтарем. Быстро.

В единственной комнате лачуги, служащей одновременно и кухней, и спальней, и храмом, в обязанности Лалиты входит приводить в порядок маленький алтарь. Она зажигает свечку и ставит ее перед изображениями божеств. Она же звонит в колокольчик после окончания молитв. Смита с дочкой вместе молятся Вишну, богу жизни, хранителю мироздания, защитнику всех людей. Когда нарушается мировой порядок, он спускается на землю, чтобы восстановить его, воплощаясь то в рыбу, то в черепаху, то в вепря, то в человекольва, а то и просто в человека. Вечерами Лалита любит посидеть после ужина у алтаря, слушая рассказы матери о десяти воплощениях Вишну. Воплотившись в первый раз в человека, он защитил касту брахманов от кшатриев[8], наполнив их кровью пять озер. В этом месте рассказа Лалиту всегда пробирает дрожь. Играя, она старается не раздавить ни одного муравья, ни одного паучка: кто знает, а вдруг Вишну где-то рядом, вдруг как раз сейчас он воплотился в одно из этих жалких существ… Бог на кончике ее пальца – подумать только! Эта мысль и радует, и пугает ее. Нагараджан тоже любит слушать Смиту, сидя вечерами у алтаря. Жена у него, хоть и неграмотная, но рассказывать мастерица.

Однако сегодня утром на рассказы нет времени. Нагараджан, как обычно, ушел из дома, как только рассвело. Он крысолов, крысоловом был и его отец. Работает он на полях у джатов. Это древнее ремесло, его навыки – как поймать крысу голыми руками – передаются по наследству. Грызуны уничтожают урожаи, портят землю своими норами и подземными ходами. Нагараджан научился распознавать эти характерные дырочки в земле. Тут нужно внимание, говорил ему отец. И терпение. Только не бойся. Сначала тебя будут кусать. Но ты научишься. Он вспоминает, как в первый раз ухватил крысу, засунув руку в нору. Ему было тогда восемь лет. Острая боль пронизала все его тело. Крыса укусила его в самое нежное место – между большим и указательным пальцем, где кожа такая тонкая. Нагараджан закричал и отдернул окровавленную руку. А отец засмеялся. Ты все неправильно делаешь. Быстрей надо, чтобы застать ее врасплох. Попробуй еще раз. Нагараджану было страшно, он с трудом сдерживал слезы. Еще раз! Шесть попыток, шесть укусов, но он все же вытянул из норы эту огромную крысищу. Отец схватил тварь за хвост, размозжил ей голову о камень, а потом снова протянул сыну. Ну вот, просто сказал он. Нагараджан схватил мертвую крысу, словно охотничий трофей, и отнес домой.

Мать сначала перевязала ему руку, а затем зажарила крысу, и они все вместе съели ее на ужин.

Далиты, такие, как Нагараджан, не получают платы за свой труд, но они могут брать себе то, что ловят. Это такая привилегия, ведь крысы принадлежат джатам, как и поля, и все, что на них находится, – на земле и под землей.

В жареном виде крысиное мясо даже вкусное. Похоже на курицу. Так говорят. Это – курица для бедных, для неприкасаемых. Единственное мясо, которое они могут есть. Нагараджан рассказывает, что его отец съедал крыс целиком, со шкурой и шерстью, оставляя только хвост. Он насаживал зверька на палку, жарил на открытом огне, а потом проглатывал. Лалита смеется, когда он рассказывает об этом. Смита шкуру снимает. Вечерами пойманных за день крыс они едят с рисом, а воду, в которой он варился, Смита использует как соус. Иногда у них бывают еще объедки со стола тех, у кого Смита чистит уборные, она приносит их и делится с соседями.

– Не забудь про бинди[9].