Отец Мэттью снова постучал вилкой по стеклу.

– Леди и джентльмены, прошу вас сесть и послушать выступающих. – Джессика перехватила пронзительный взгляд Маргарет, который та бросила на мужа, словно говоря: «Не забывай, коротко и ясно, это не твой выход на публику». Тот по привычке выпятил подбородок, поддернул манжеты, засучил рукава и не обращал на нее внимания.

Университетские приятели Мэттью, выстроившие перед собой ряд рюмок на накрахмаленной скатерти, выпили по одной, понимая, что наступает важный момент. Кому хотелось слушать речи на трезвую голову? Следуя, как обычно, примеру Джейка, они давно сняли пиджаки и визитки, ослабили или вовсе сняли галстуки, и небрежно подвернули рукава рубашек.

В двадцать три года Мэттью стал первым из их компании, кто решил жениться, что сразу же сделало его взрослым человеком. Они считали своим долгом как поздравить его, так и оплакать то, что один из них попался в ловушку. Их девушки переглядывались: прелестных спутниц объединяло лишь то, что все их партнеры отлично сдали выпускные экзамены в средней школе, получили высшее юридическое образование в Ноттингемском университете и теперь сидели за столом «Пьяниц и Распутников» под чудесным шатром в графстве Бакингемшир.

Один из «пьяниц» добился завидной стажировки, «главный распутник» готовился к сдаче экзамена в адвокатуру, и по меньшей мере двое других зарабатывали бешеные деньги в Сити, но, когда собралась вся компания, они забыли о своих карьерных различиях и вели себя как обычные двадцатитрехлетние парни, какими и были на самом деле. Напиваться, отпускать грубые шутки и пытаться заняться любовью стало модным поветрием.

Коллеги Мэттью, или те, кто сидел в «Бассейне с акулами», как указывала стоявшая на столе табличка, схватили по бокалу «Пино Гриджио Гран Крю» и «Шатонеф-дю-Пап», тщательно подобранного к рыбе и оленине. Их перстни с эмблемой университета мелодично позвякивали о бокалы. Практикующие адвокаты со смешанным чувством неодобрения и зависти поглядывали на молодых щеголей за соседним столом.

Энтони Дин стоял во главе стола, одергивая шелковый жилет кремового цвета, пытаясь скрыть выступающий живот – свидетельство его обеспеченной жизни, – год от года с тревожной скоростью все больше нависавший над поясом. Прокашлявшись, он вскинул подбородок.

– Как чудесно, что сегодня мы можем принять всех вас здесь, чтобы отпраздновать свадьбу моего сына Мэттью и очаровательной Джессики. А теперь я хотел бы выпить за отца Джессики Роджера.

Джессика не думала о нем как об отце, он был просто ее папой. Из-под шатра раздалось громкое «ура!». Энтони поднял свой бокал.

– Итак, поблагодарим этого человека. Один раз вы уже выразили свое восхищение, а мы еще даже не приблизились к концу – это хороший знак. – По столам пробежал смех. Энтони сел и сложил руки на животе, поглядывая при этом на Роджера Максвелла.

Джессика наблюдала за тем, как ее папа встает. Разгладив на груди галстук, он вынул очки из футляра, обычно лежавшего на подлокотнике его любимого кресла, и водрузил их на нос. Он вынул из кармана лист бумаги форматом A4. Без особой спешки он прокашлялся, чтобы прочистить горло, и начал говорить ясно и искренне. Джессика едва удержалась, чтобы не вскочить с места и не прижаться к нему. Ее захлестнула волна любви и благодарности к этому человеку, впервые в жизни выступавшему перед публикой. Она понимала, как он нервничает, и была рада, что он не скрывает акцента, типичного для жителя графства Эссекс, гордясь своими корнями и тем, чего он добился для своей семьи благодаря лишь тяжелой работе и умению не упустить счастливый шанс.

Роджер оглядел собравшихся гостей:

– Не думаю, что смогу продолжать, не упомянув, какой красавицей сегодня выглядит моя дочь.