Кэтрин ответила без промедления, с сарказмом в голосе: «Когда у меня возникали желания? У меня не было права иметь желания. Так было устроено в нашей семье. Если я беспокоила маму или папу, отказываясь что-то делать по их указанию, родители просто смотрели на меня, как на сумасшедшую, и называли эгоисткой. Я очень рано научилась ни о чем не просить и до сих пор, во всех важных взаимоотношениях, остаюсь на вторых ролях. В том числе и в браке».

Я предложила Кэтрин следующую аналогию. «Вы знаете эти электрические автомобильчики в парке аттракционов, не так ли? Я наблюдала, как многие дети садятся в такой автомобиль и замирают. Они никогда не сидели за рулем машины, они не понимают, как заставить ее двигаться, нажимая на педаль газа. И вот они просто сидят в центре площадки, а другие водители-лихачи толкают их из стороны в сторону.

Но есть иная крайность. Некоторые дети выжимают педаль в пол и больше не отпускают ее. В каком бы направлении они ни крутили руль, в следующее мгновение они уже во что-то врезаются. В обоих случаях эти юные водители не знают, как правильно нажимать на газ. Либо они вообще не двигаются, либо бесшабашно кидаются вперед на полной скорости».

Я объяснила, что многие люди боятся высказывать свои желания или просьбы: «Некоторые из нас пассивны, они ни о чем не просят и чувствуют себя лишенными внимания, ничего не значащими и обиженными».

«Это про меня, – сказала Кэтрин, – это история моей жизни, с самого детства. Она продолжалась и в моем браке, и после развода. Я очень рано поняла, что только беспокою окружающих, когда о чем-то прошу».

«Другие люди требуют, что им нужно, приставив вам ко лбу пистолет, – продолжала я, – они подавляют окружающих, настаивая на своем, хотя этим настраивают всех против себя».

«Итак, – сказала я Кэтрин, – не хотели бы вы посмотреть на отношения с дочерью под иным ракурсом? Попробуйте представить, что Шэй – это ваш учитель, который назначил вам превосходное задание. Может быть, вы уже готовы высказывать свои просьбы таким образом, чтобы другие люди понимали их значимость?»

Кэтрин замерла. Малейшие оттенки сарказма исчезли из ее голоса, когда она тихо произнесла: «Ничего себе. Да. Мне пора научиться говорить о том, что мне нужно».

Я ответила на это: «Подумайте, почему поведение ребенка задевает вас так сильно. Поняв это, вы обретете возможность залечить рану, полученную давным-давно, и сформировать более здоровый и цельный вариант собственной личности».

Кэтрин справилась. Наша совместная работа помогла ей сместить фокус внимания – с неаккуратности дочери на исцеление от горя, которое она испытала маленькой девочкой, чьи желания и потребности не имели значения. Эти чувства Кэтрин похоронила много лет назад. Я помогла ей понять, что настойчивость, с которой она пыталась добиться сотрудничества Шэй, явилась результатом проекции на дочь своих нереализованных желаний. Кэтрин страстно хотела почувствовать признание своих потребностей.

Я объяснила Кэтрин, что дети не ставят своей целью исправить нас. В действительности они часто упрямятся, когда мы приходим к ним слабыми и отчаявшимися. На уровне интуиции дети понимают, что не обязаны вести себя таким образом, чтобы исцелить раны, полученные нами еще до их рождения. Поэтому может так случиться, что неприятное поведение ребенка на самом деле станет подарком: если мы посмотрим в глубь самого себя, то сможем доработать незавершенную эмоциональную проблему, а не проецировать на детей свои травмы.

Я сказала Кэтрин, что ей нужно просто понять чувства, которые вызывает у нее сопротивление дочери. «Попробуйте практиковать осознание без осуждения, принимая любые возникающие у вас эмоции. Эти эмоции имеют право голоса. Расстраивайтесь и злитесь. Смущайтесь и волнуйтесь. А потом снова расстраивайтесь. Позвольте чувствам циркулировать внутри вас, не контролируйте их и не подвергайте цензуре.