В душе ее мать протерла пар на стеклянной двери. Она выдержала паузу, чтобы просмеяться, ее кожа мелькнула в длинных перекрестных линиях, и она протянула:

— О, это просто у Нив такая фишка.

Блу тогда подумала, что, возможно, это лучше было бы знать об этом.

На церковном погосте Нив загадочно сказала:

— Здесь многое можно услышать.

Все дело в том, что нельзя. Летом предгорья были заселены гудящими насекомыми, пересмешниками, проносящимися туда-сюда, воронами, кричащими на машины. Но сегодня было слишком холодно, чтобы кто-нибудь проснулся.

— Я не слышу ничего такого, — сказала Блу, немного удивившись, что Нив не в курсе.

В чрезвычайно ясновидящей семье Блу она была фиаско, инородной, посторонней в оживленных разговорах ее матери, теть, кузин, связанных с миром, скрытым от большинства людей. Единственную вещь, которая в ней была особенной, она не могла объяснить и самой себе.

— Я слышу так много разговоров, словно телефон. Я просто делаю их громче для всех остальных.

Нив все еще не отводила взгляд.

— Поэтому Мора настаивала, чтобы ты пошла? Ты присутствуешь также на всех ее гаданиях?

Блу задрожала от этой мысли. Большей частью клиентов, приходящих на Фокс Вей 300, были несчастные женщины, надеющиеся, что Мора увидит любовь и деньги в их будущем. Идея быть запертой в доме со всем этим на весь день была мучительной. Блу знала, что ее присутствие очень заманчиво для матери, оно делает ее сильнее. Когда она была младше, она не ценила, насколько редко Мора обращалась к ней с просьбой присутствовать на предсказаниях, но сейчас, когда Блу поняла, как хорошо она оттачивала чужие таланты, она была впечатлена сдержанностью Моры.

— Нет, только на очень важных, — ответила она.

Взгляд Нив продвинулся к черте между смущающим и зловещим. Она сказала:

— Этим следует гордиться, ты знаешь. Делать чьи-то экстрасенсорные способности сильнее — это редкий и ценный дар.

— Угу, — фыркнула Блу, но не грубо.

Она хотела, чтобы это вышло забавно. У нее было шестнадцать лет, чтобы привыкнуть к мысли, что ее не посвятили в сверхъестественное. Она не хотела, чтобы Нив думала, будто бы у Блу кризис самоопределения из-за этого. Она дернула с усилием нитку на перчатке.

— И у тебя много времени, чтобы взрастить собственные интуитивные таланты, — добавила Нив.

Ее взгляд казался пожирающим.

Блу не ответила. Ей было неинтересно рассказывать о будущем других людей. Ее интересовало, как определить и найти свое собственное.

Нив, наконец-то, отвела взгляд, опустив глаза вниз. Водя пальцем между грязными камнями, она сказала,

— По пути в город, я прошла мимо Академии «Аглионбай». Ты в неё ходишь?

Глаза Блу расширились, от комичности этого вопроса. Ну, разумеется, Нив, не здешняя, откуда ей было знать. Хотя, она, безусловно, могла догадаться по массивным каменным воротам огромного зала и большой парковке, заполненной автомобилями, урчащие немецкими двигателями, что эта Академия была не из тех школ, которую они могли себе позволить.

— Эта школа только для мальчиков. Для сыновей политиков и отпрысков нефтяных баронов и… — Блу напряженно соображала, кто еще может быть настолько богат, чтобы отправить своё чадо в Аглионбай — …сыновей любовниц, живущих на содержании.

Нив, не поднимая глаз, приподняла свои брови.

— Нет, серьезно, они просто ужасны, — сказала Блу.

Апрель был стремным временем для парней из Аглионбай; становилось теплее, появлялись кабриолеты, парни в шортах выглядели так небрежно и аляповато, как могут себе позволить выглядеть только богачи и только они осмелились бы одеть подобное. В течение учебной недели, они все были одеты в школьную форму Академии: штаны, цвета хаки и в свитер с V-образным вырезом с эмблемой ворона на груди. Это был самый просто способ идентифицировать продвигающуюся армию. Воронята.

Блу продолжила.