Седан, проезжающим мимо, замедлил ход, и пассажиры уставились из окон. Гэнси неплохо выглядел, и Камаро не резал глаз, но это внимание вызвано в меньшей степени привлекательностью, и в большей степени новизной парня из Аглионбая с поломанной нахально-оранжевой машиной на обочине. Гэнси хорошо знал, что в маленькой Генриетте, штата Вирджиния, не было ничего предпочтительнее наблюдения унизительных происшествий с парнями из Аглионбая, за исключением случаев, когда эти унизительные происшествия случались с их семьями.

Ронан сказал:

— Да ладно, чувак.

— Не похоже, чтобы ты собирался на занятия. Знаешь что, давай в обеденный перерыв. — И затем он небрежно добавил: — Пожалуйста.

Ронан был тих довольно долго. Он был хорош в паузах, это заставляло людей чувствовать себя неудобно. Но у Гэнси был иммунитет к такому воздействию. Он наклонился к машине посмотреть, есть ли у него какая еда в бардачке, чтобы скоротать время, пока он ожидал, когда Ронан соизволит заговорить. Рядом с аппаратом для противоаллергических инъекций лежал кусок вяленой говядины, но, похоже, ее срок годности истек пару лет назад. Возможно, она валялась там еще с тех пор, когда он купил машину.

— Где ты? — наконец спросил Ронан.

— Рядом с Генриеттиной вывеской Шестьдесят четыре. Захвати мне бургер. И несколько галлонов бензина.

Автомобиль еще не исчерпал газовые запасы, но он бы не повредил.

Голос Ронана был кислым.

— Гэнси.

— Прихвати и Адама.

Ронан повесил трубку. Гэнси снял свитер и бросил его на заднее сиденье Камаро. Крошечное заднее сиденье машины было захламлено кучей повседневных вещей — тетрадью по химии, блокнотом с пятнами от фраппучино, полу застегнутым чехлом от CD с голыми дисками, разбросанными по сидению — и предметами, которые он приобрел в течение одиннадцать месяцев в Генриетте: потрепанные карты, распечатки с компьютера, неразлучный журнал, фонарик, бита. Когда Гэнси достал из беспорядка цифровой диктофон, квитанция на пиццу (одна большая порция, половина с сосисками, половина с авокадо) полетела на сидение, присоединяясь к полу дюжине таких же квитанций, отличающихся только датой.

Всю ночь он просидел снаружи чудовищно современной церкви «Святого Избавителя», настраивая рекордер, напрягая слух, ожидая… чего-то. Атмосфера была менее чем волшебная. Возможно, не самое лучшее место, чтобы попытаться вступить в контакт с будущими мертвыми, но Гэнси возлагал большие надежды на силу кануна дня Святого Марка. Не то, чтобы он ожидал увидеть мертвых. Все источники говорили, что церковный наблюдатель должен обладать «третьим глазом», а Гэнси едва ли здорово управлялся своими двумя. Он только надеялся на…

Что-то. И именно это он и получил. Он только не был точно уверен, что это что-то все же было.

С цифровым диктофоном в руке Гэнси устроился напротив задней шины и стал ждать, позволяя машине отгородить его от шума движущихся автомобилей. С другой стороны, зеленеющие поля тянулись и опускались к деревьям. Вне всего этого возвышался таинственно синий гребень гор.

На пыльном носке своего ботинка Гэнси нарисовал дугу обещанной сверхъестественной энергетической линии, которая привела его сюда. Когда горный бриз устремился к его ушам, он походил на беззвучный крик, не на шепот, а на громкий плач, звучащий где-то далеко, чтобы его слышать.

Дело в том, что Генриетта была похожа на место, где волшебство случается. Долина, казалось, шептала тайны. Было легче верить, что они не выдадут себя Гэнси, чем в то, что их не существует.

Пожалуйста, только скажи мне, где ты.

Его сердце изнывало от этого желания, страдало не менее болезненно из-за того, что трудно объяснить.