Она выжидающе на меня посмотрела. Конечно же, она была права: за последний год наша жизнь круто поменялась. До того, как мы сколотили группу, каждый из нас был по-своему потерян, но вместе мы стали сильными, непобедимыми и вообще просто офигенными. Нам казалось, что Наоми тоже счастлива, что ей больше не захочется убегать, – по крайней мере, так было до той ночи.

В ту ночь мы обошли весь город.

Мы проверили все места, где хоть раз бывали вместе с ней: и те, о которых знали наши родители, и те, о которых они даже не подозревали.

Мы заходили в душные ночные клубы, куда нас не должны были пускать, и продирались через толпы танцующих, от которых разило потом вперемежку с гормонами, всматриваясь в каждое мелькавшее мимо лицо.

Мы шмыгали по задворкам пабов, где можно раздобыть наркоты, и переговаривались вполголоса с дергаными подростками, чьи глаза давно превратились в тени. Они предлагали курнуть, но в ту ночь мы говорили им «нет».

Мы спускались в подвальные помещения, скрывавшиеся за безликими дверьми, куда пускают только «своих». Там все окутано дымом, потому что народ курит прямо внутри, а музыка долбит так сильно, что болят уши, вибрирует грудная клетка и сотрясается пол.

Мы проверили все эти места и множество других. Парк в местном микрорайоне муниципальной застройки, где мы тусуемся, когда нечего больше делать; набережную, на которую выходят окнами квартиры миллионеров; Воксхолльский мост, наш мост – мы так часто ходили по нему, перекрикивая шум машин, что он стал для нас родным, чем-то вроде друга и свидетеля.

Напоследок мы заглянули в пустую букмекерскую контору со сломанной дверью и матрасом на полу. Туда ходят ребята, которым хочется побыть в одиночестве, но я не из их числа, потому что одиночество не переношу.

Час за часом ночь истекала, но мы были уверены, что найдем ее, что она просто выкинула очередной трюк, потому что ей больно и хочется немного внимания. Мы не сомневались, что наша басистка и лучшая подруга Наоми окажется в таком месте, о котором знаем только мы, что она прячется там и ждет нашего прихода.

Ведь невозможно же просто взять и исчезнуть – бред какой-то! Никто не способен бесследно раствориться в воздухе. Так мы успокаивали себя в ту первую ночь и во все последующие, пока родители не настояли, чтобы мы прекратили поиски. Они сказали, что Наоми сама вернется, когда будет готова. А затем и полиция перестала ее искать, ведь она часто убегала из дома.

Между тем нам казалось, что на этот раз все по-другому, потому что сама она стала другой, но копы с их скучающими физиономиями и пустыми блокнотами даже слушать нас не стали. Да что они вообще могут знать?

Мы еще долго искали ее после того, как остальные опустили руки.

Мы искали повсюду, но ее нигде не было.

И куда бы мы ни заглядывали, всюду нас ждала пустота.

1

Сегодня: жизнь продолжается, все так говорят.

Каждый день нужно вставать с постели, тащиться в школу, приходить домой, думать о долбаных экзаменах, которые уже, блин, не за горами; нужно «надеяться, молиться и верить» – вдалбливают нам в головы.

Жизнь продолжается, говорят нам, вот только ни фига она не продолжается, потому что, когда Наоми исчезла, кто-то поставил на паузу весь мир. Проходят дни, недели, месяцы, но на самом-то деле ничего не меняется. Создается ощущение, будто все мы набрали воздуха в легкие и на два месяца задержали дыхание.

Нам уже давно перестали говорить, что она вернется, когда будет готова. Ее старшая сестра Ашира ходит по школе с опущенной головой, закрывшись от всех на свете, а недавно в супермаркете мы видели ее родителей, которые бесцельно бродили по рядам и невидящими глазами смотрели на полки с продуктами. Пропала Най, а потерянными выглядят они.