– Себастьян! Себастьян! – прильнув к нему, повторяла ему на ухо Роза. – Себастьян! – негромко, но настойчиво повторяла она, касаясь его лба губами. Кожа была холодной и влажной.

Он лежал на спине, укрытый по пояс, его грудь была перевязана, а дыхание было сиплым и булькающим.

– Себастьян. Это Роза. Роза. Очнись, Себастьян. Очнись, это Роза.

– Роза? – Наконец он разобрал ее имя и прошептал его в ответ мучительно, хрипло, и свежая кровь окрасила губы.

Роза была на грани отчаяния. Она сидела возле него уже около двух часов. С тех пор как врач закончил перевязку, она сидела рядом и, прикасаясь к нему, звала по имени, пытаясь привести в чувство. И вот она увидела первые признаки жизни.

– Да! Да! Это я – Роза. Очнись, Себастьян. – В ее голосе послышалось облегчение.

– Роза? – Его ресницы дрогнули.

– Очнись. – Она слегка ущипнула его холодную щеку, и он поморщился. Его веки раскрылись.

– Роза? – чуть слышно просипел он.

– Да, Себастьян. Я здесь.

Вращая глазами, он отчаянно пытался сфокусировать взгляд.

– Я здесь. – Склонившись над ним, она обеими руками обхватила его голову и посмотрела ему в глаза. – Я здесь, дорогой, здесь.

– Роза! – Его губы скривились в жуткой пародии на улыбку.

– Себастьян, ты установил взрывчатку?

Его дыхание стало еще более частым и хриплым, и рот задрожал в мучительных усилиях что-то вымолвить.

– Скажи им, – прошептал он.

– Что сказать?

– В семь. Нужно остановить.

– Семь часов?

– Не хочу… чтобы ты…

– Она должна взорваться в семь?

– Ты… – Это уже было для него слишком – он закашлялся.

– В семь часов? Ты это хотел сказать, Себастьян?

– Ты… – Закрыв глаза, он силился что-то сказать. – Прошу. Не умирай. Останови.

– Ты установил ее на семь часов? – Продолжая держать его голову, она от нетерпения дернула ее к себе. – Скажи же, ради Бога, скажи мне!

– Семь часов. Скажи им… скажи им.

Все еще не отпуская его, она взглянула на висевшие в лазарете часы.

Изящные стрелки на белом циферблате показывали без четверти.

– Только не умирай, прошу тебя, не умирай, – бормотал Себастьян.

Роза уже почти не слушала его едва различимые мольбы. Она злорадно торжествовала: теперь она знала когда. Она знала точно. И могла попросить привести Германа Фляйшера.

Она нежно опустила голову Себастьяна на подушку. На столике под часами среди всевозможных скляночек и кювет с инструментами лежал блокнот с карандашом. Она подошла к столику и под подозрительным взглядом охранника написала записку.

Капитан,

мой муж пришел в сознание. У него есть крайне важное сообщение для комиссара Фляйшера. Он будет говорить только с комиссаром Фляйшером лично. Это сообщение может спасти Ваше судно.

Роза Олдсмит.

Она сунула свернутый листок бумаги в руку охраннику.

– Это – капитану. Для капитана.

– Kapitan, – повторил охранник. – Jawohl. – И направился к двери лазарета. Она наблюдала, как он, что-то сказав стоявшему за дверью часовому, передал тому записку.

Роза опустилась на край койки возле Себастьяна и нежно провела рукой по его бритой голове. Начавшие отрастать волосы были жесткими и колючими.

– Дождись меня, милый. Я пойду с тобой. Дождись меня.

Но он вновь провалился в небытие. Тихо мурлыча что-то, Роза приласкала его. Улыбаясь своей внутренней радости, она ждала, когда минутная стрелка доползет до макушки циферблата.

83

Капитан Артур Джойс лично руководил распределением необходимой для затопления судна взрывчатки. Возможно, давным-давно кое-кому уже довелось испытать то же самое – неизбежность подчинения гласу, прозвучавшему из горящего терновника.