— Сигнал готовности, пожалуйста!

Раскатилась барабанная дробь, и экипаж с улыбками и шутками разбежался по местам. Хэл сунул огнепроводный шнур в жаровню у основания мачты. Когда конец шнура ровно загорелся, юноша ухватился за снасти и, зажав в зубах горящий шнур, вскарабкался к своей боевой позиции на топе мачты.

Он видел, как внизу, на палубе, четыре человека вынули из трюма пустую бочку и подтащили ее к борту. По приказу с юта они бросили бочку в воду, и она закачалась за кораблем в кильватерном следе. Тем временем расчеты выбили клинья и, ухватившись за такелаж, выкатили кулеврины. По обе стороны нижней палубы располагалось по восемь кулеврин, каждая заряжена ведром пороха и ядром. На верхней палубе стояли, по пять с каждого борта, десять полукулеврин, их длинные стволы были набиты картечью.

После двухлетнего плавания на «Леди Эдвине» осталось мало железных снарядов, и некоторые орудия были заряжены обкатанными водой кремневыми голышами, собранными на берегах речных устий, где на берег сходили отряды, пополнявшие запасы воды. Корабль тяжело повернулся и лег на новый курс, против ветра. Плывущая бочка все еще находилась в двух кабельтовых, но расстояние медленно сокращалось. Пушкари переходили от орудия к орудию, поправляя клинья возвышения и приказывая подтянуть тали. Сложная задача: всего пять человек на судне умели заряжать и нацеливать пушки.

В своем «вороньем гнезде» Хэл развернул на вертлюге длинноствольный фальконет и нацелил его на длинную полоску бурых водорослей, плывущую по течению. Затем кончиком кортика выскреб с полки оружия влажный слежавшийся порох и заменил свежим из своей фляжки. После десяти лет обучения у отца юноша владел этим загадочным мастерством не хуже, чем главный оружейник корабля Нед Тайлер. Его боевая позиция по праву должна была быть на батарейной палубе, и он неоднократно просил отца перевести его туда, но всегда получал один и тот же строгий ответ:

— Пойдешь туда, куда я тебя пошлю.

И вот Хэл вынужден сидеть здесь, в стороне от общей суеты, в которой рвется участвовать всем юным сердцем.

Он вздрогнул от неожиданного грохота внизу. Взвился высокий столб густого дыма, и корабль слегка качнулся от отдачи. Через мгновение в пятидесяти ярдах справа и в двадцати ярдах за плывущей бочкой выразительно взвился высокий фонтан брызг. Для такого расстоянии выстрел неплохой, но палуба взорвалась улюлюканьем и насмешками.

Нед Тайлер бросился ко второй кулеврине и быстро проверил ее прицел. Жестом приказал людям, находившимся у талей, повернуть ствол на румб влево и поднес горящий фитиль к запальному отверстию. Дым окутал стоявших за пушкой, а из зияющего жерла вылетел поток искр, полусгоревшего пороха и запекшейся смазки. Бронзовый ствол выплюнул ядро, и оно упало в море на полпути к цели. Экипаж разразился ехидными воплями.

Два следующих орудия дали осечку. Яростно бранясь и бегая вдоль пушек, Нед приказал расчетам длинными металлическими штопорами вытащить заряды.

«Большая трата пороха и ядер!» — вспомнил Хэл слова великого сэра Фрэнсиса Дрейка, в честь которого был крещен отец, после первого дня эпической битвы против Армады Филиппа II, возглавляемой герцогом Сидонией. Весь тот долгий день окутанные серо-коричневым пороховым дымом два огромных флота обменивались мощными бортовыми залпами, но эта перестрелка не потопила ни один корабль.

— Сражайся с противником пушками, — учил Хэла отец, — но очищай его палубу саблями.

К шумному, но бестолковому огню корабельной артиллерии он относился с презрением. Невозможно точно направить ядро с качающейся палубы судна в определенное место корпуса другого судна. Здесь исход в руках всемогущего Господа, а не главного пушкаря.