– Мне тебя не хватало, – сказал он.

– Правда?

Йона кивнул и взглянул ей в лицо. Светло-серые глаза тускло блестели, словно его лихорадило.

– Все говорили, что ты погиб, что ты… Но я просто не могла поверить… я не хотела, я… я всегда думала, что ты слишком упрям, чтобы умереть. – Анья улыбнулась сквозь слезы.

– Просто мое время еще не пришло, – ответил он.

Коридор начинал пустеть, люди возвращались по кабинетам – они уже вдоволь насмотрелись на поверженного героя.

– На что ты стал похож?! – Анья вытерла щеки рукавом.

– Знаю, – просто признал Йона.

– Тебе пора идти, Йона. Тебя ждут. – Анья погладила его по щеке.

Глава 30

Войдя в следовательский кабинет, Йона закрыл за собой дверь. На длинной стене висела большая карта Стокгольма с отмеченными на ней местами обнаружения трупов. Возле карты – фотографии мест преступлений, следов, тел и пятен крови. Крупный снимок головки фарфоровой косули, с красной глазированной шерсткой и ониксово-черными глазами. Йона взглянул на копии страниц перекидного ежедневника Марии Карлссон. В день, когда ее убили, она записала: «Курсы в 19.00, растровая бумага, перо, тушь», а строчкой ниже нацарапала букву «h».

На другой стене висела краткая биография жертвы, семейные и прочие связи. Перемещения – место работы, друзья, продуктовый магазин, спортзал, курсы, автобусные маршруты, кафе – были отмечены булавками.

Адам Юссеф встал из-за компьютера, пожал руку Йоне и прикнопил к стене фото кухонного ножа.

– Как раз пришло подтверждение: этот нож – орудие убийства. Бьёрн Керн вымыл его и положил обратно в ящик… но жертве в грудь нанесли несколько ударов, так что нам было довольно легко восстановить форму и размер лезвия… к тому же на ноже остались нечеткие следы крови.

Юссеф перевел дыхание, пару раз крепко потер лоб и перешел к увеличенному изображению головки косули.

– Мейсенский фарфор. – Он задержал палец на темном блике в глазу животного. – Однако остальную часть фигурки на месте преступления так и не нашли… Бьёрн Керн пока не дал насчет нее никаких показаний, и мы не знаем, он ли вложил этот предмет жене в руку…

Йона стал рассматривать фотографии тела Марии Карлссон. Убитая сидела в колготках, привалившись спиной к батарее под окном.

Он прочитал отчет об осмотре места преступления. Ни о каком украшении для языка, найденном в доме, не говорилось.

Адам вопросительно взглянул на Марго за спиной у Йоны.

– Он хочет посмотреть клип с Марией Карлссон, – пояснила она.

– О’кей. Зачем?

– Мы кое-что упустили, – улыбнулась Марго.

– Вероятно, – усмехнулся Адам и поскреб шею.

– Можешь сесть за мой компьютер, – предложила Марго.

Йона поблагодарил, сел в ее кресло, увеличил картинку до максимума и запустил запись. Как и описывала Марго, фильм представлял собой тайную съемку женщины лет тридцати; женщину снимали через окно спальни, когда она надевала черные колготки.

Он увидел лицо ни о чем не подозревающего человека, опущенный взгляд, спокойную и чуть усталую складку у рта. Волосы, свисавшие вдоль лица, казались недавно вымытыми. На женщине был черный лифчик, она сосредоточенно натягивала колготки, чтобы они сели как следует.

Лампа с туманно-белым абажуром и алебастровым основанием стояла на окне, и тень женщины двигалась по разделочному столу и переднему краю посудомоечной машины. Женщина, заведя руку между бедер, еще немного подтянула тонкий нейлон в промежности; она дышала открытым ртом. На этом запись обрывалась.

– Получил какие-нибудь ответы? – спросил Адам, наклонясь над плечом Йоны.

Йона запустил запись, снова увидел, как Мария сражается с колготками, но потом остановил клип на тридцать пятой секунде, после чего начал просматривать по кадрам.

– Мы это тоже делали, – заметил Адам и подавил отрыжку.