Несколько минут спустя Генри, который теперь шел позади, тихо и предостерегающе просвистел. Билл обернулся посмотреть, в чем дело, а после медленно остановил собак. Позади, там, где они только что свернули, прямо по их следам бежал крадучись тощий, покрытый мехом зверь. Он принюхивался к следу и бежал легкой рысью. Когда они остановились – остановился и он. Подняв голову, он пристально взглянул на них, резко дергая при этом ноздрями, изучая их запах.

– Это волчица, – решил Билл.

Собаки легли на снег, и он направился мимо них к своему товарищу, который стоял около саней. Вместе они наблюдали за странным животным, которое преследовало их много дней и уже расправилось с половиной их собак.

Внимательно изучив их, зверь подбежал рысью на несколько шагов. Так он проделал несколько раз, пока между ними не осталось каких-то сто ярдов. Он остановился рядом с кучкой растущих елей, поднял голову и стал принюхиваться и рассматривать снаряжение наблюдающих за ним людей. В его взгляде читалась странная тоска, с которой смотрит собака, но тоска эта не напоминала собачей привязанности. Эту тоску порождал голод, такой же жестокий, как и его собственные клыки, такой же беспощадный, как стужа.

Животное было слишком большим как на волка, его изможденное тело выдавало черты одной из самых крупных особей своего вида.

– У нее что-то около двух футов с половиной в плечах, – заметил Генри. – И готов поспорить, что она почти пять футов длиной.

– Какой-то странный у нее окрас, разве у волков такой бывает? – с сомнением произнес Билл. – Я раньше никогда не видел рыжего волка. Как по мне так у нее шерсть какого-то коричнево-красного цвета.

Зверь определенно не был коричнево-красного цвета. У него была поистине волчья шерсть. Его мех был преимущественно серого цвета, но все же имелся и рыжеватый оттенок, этот оттенок менялся, он то появлялся, то исчезал, и создавалось впечатление оптического обмана: вот казалось, что мех серый, определенно серый, а затем появлялись едва уловимые оттенки рыжего, и мех принимал неопределенный окрас.

– Похожа на ездовую лайку, – сказал Билл. – Я бы не удивился, если бы она замахала хвостом.

– Эй ты, лайка! – позвал он. – Иди сюда, как там тебя зовут.

– Ничуточки тебя не боится, – засмеялся Генри.

Билл пригрозил рукой и громко закричал, но животное это совсем не спугнуло.

Единственное, что они смогли заметить, так это то, что зверь насторожился пуще прежнего. Он по-прежнему наблюдал за ними с безжалостной голодной тоской. Они были добычей, а он был голоден, и если бы ему представилась возможность он, недолго раздумывая, набросился бы на них и поживился.

– Смотри, Генри, – произнес Билл, бессознательно понизив голос до шепота, когда надумал что-то. – У нас есть три патрона. Отсюда выстрел будет верным. Не промахнемся. Она выманила три наши собаки, нужно положить этому конец. Что ты на это скажешь?

Генри кивнул в знак согласия. Билл осторожно вытащил ружье из саней. Он уже почти приложил ружье к плечу, как вдруг волчица отпрыгнула прочь от дороги и скрылась за деревьями.

Товарищи посмотрели друг на друга. Генри протяжно и понимающе просвистел.

– И почему я сразу не сообразил, – бранил вслух себя Билл, укладывая ружье обратно. – Конечно же волк, который знает когда нужно прийти, чтобы покормиться вместе с собаками, знает, что такое ружье. Поверь мне, Генри, эти твари причина всех наших проблем. У нас сейчас было бы шесть собак, вместо трех, если бы не она. И вот что, Генри, я собираюсь добраться до нее. Она слишком умная, чтобы застрелить ее в открытую. Я нападу на нее неожиданно, устрою ей засаду. Я буду не я, если не пристрелю волчицу.

– Не слишком увлекайся, – предостерег его товарищ. – Если эта стая нападет на тебя, тогда три пули покажутся простым свистом – от них будет мало толку. Эти звери чертовски голодны и, напав, они без сомнений доберутся до тебя, Билл.