Энни прокашливается, вспоминая приготовленную речь. Она придумала, как изложить все логично, чтобы Уэс не шарахнулся от нее, словно от ненормальной. Начало получилось такое удачное: не агрессивное, но твердое. Только вспомнить бы… Решительно все перезабыв, Энни задает вопрос в лоб:

– Где моя сестра?

Уэс резко оборачивается и застывает с упаковкой сливок в руке:

– Прости, что? По-моему, мы об этом уже говорили.

Энни распрямляет плечи:

– Уэс, Кристен поехала к тебе. Я знаю. – Она оглядывается по сторонам. – Где она?

Не то фыркнув, не то усмехнувшись, Уэс отвечает:

– Анна… Энни, твоя сестра погибла. Ты сама сообщила мне об этом. А теперь получается, что тогда ты все выдумала?

Она качает головой:

– Нет, поезд действительно сошел с рельсов. Кристен собиралась на нем ехать, но не поехала. Понимаю, звучит по-идиотски, но она жива. Я это знаю.

Уэс выдыхает:

– Сядь. – Он ставит перед ней кофе и сам садится верхом на стул. – Выкладывай по порядку.

– Я не верю, что Кристен умерла, – говорит Энни, с усилием сглотнув, и хватает кружку, чтобы успокоить трясущиеся руки. – Слишком много всего не сходится. – Она поднимает голову и смотрит Уэсу прямо в глаза: – У нее было биполярное расстройство. Иначе говоря, маниакально-депрессивный психоз.

Вместо того чтобы удивиться, он кивает:

– Я подозревал.

– В то утро она была совершенно взвинченная. Говорила, что ей непременно надо с тобой увидеться. А потом это происшествие. Уэс, после таких аварий людей не всегда опознают безошибочно. Я знаю: она жива, и я нужна ей.

Уэс отворачивается и шумно глотает воздух:

– Мне ее не хватает.

Энни смягчается:

– Ты правда ее любил…

Он проводит рукой по волосам:

– Нет… Вернее, не уверен… Если честно, я вообще не знаю, способен ли я на это. Кристен обижалась, что я не говорю ей, что люблю. Но я просто не умею, понимаешь?

При последнем слове Уэс поворачивается к Энни. Неужели он действительно думает, будто полненькая девчонка, у которой до сих пор было всего одно ужасное свидание вслепую, понимает в таких делах? Она обещает себе когда-нибудь найти того человека, в которого ей суждено влюбиться. Но пока ее родственная душа, к сожалению, очень умело от нее прячется.

– Я не хотел говорить Кристен о любви, пока не буду уверен, – продолжает Уэс. – А теперь думаю, что, наверное, зря не сказал. Она была бы счастлива.

– Ты правильно делал. Для женщин нашей семьи слова важны. Было бы нехорошо ввести ее в заблуждение.

– Но когда она выяснила про ребенка и… – Увидев изумленное лицо Энни, он останавливается и прикрывает глаза: – Черт! Ты не знала.

– Ты… ты хочешь сказать, что Кристен была беременна?

Кадык Уэса ходит вверх-вниз.

– Я думал, она все тебе рассказывает…

К глазам Энни подступают горячие слезы:

– Я тоже так думала.

Он откидывается назад и протяжно выдыхает:

– Это было ужасно. Она так перепугалась! Но мы приняли меры.

– Приняли меры? – Энни затыкает уши. – Замолчи. Не хочу об этом слушать. – Она смотрит на Уэса, дыша тяжело и отрывисто. – Моя сестра здесь? Ты ее прячешь? Кристен! Спускайся сейчас же!

Уэс хватает запястья Энни и заглядывает ей в лицо:

– Честное слово, я правду говорю. Клянусь тебе. Если хочешь, можешь весь дом обыскать, только объясни, зачем мне скрывать твою сестру?

Энни вытирает слезы. Она напугана и чувствует себя дурой.

– Потому что Кристен беременна и не хочет, чтобы о вашем ребенке кто-нибудь знал. Какой месяц?

Уэс берет из керамической вазы яблоко и задумчиво вертит его в руках.

– Она забеременела примерно четвертого июля. В те выходные. Мы сглупили… Повели себя неосторожно.