Но иногда клатчскую древесную лягушку извлекали из вивария и помещали в небольшую банку. Там она на короткое время становилась действительно счастливой, после чего засыпала и просыпалась уже в бескрайних небесных джунглях.

Именно таким образом Университет получал активный ингредиент для пилюль, скармливаемых казначею и поддерживающих его в здравом уме – по крайней мере, внешне, ибо не все было так просто в старом добром НУ. На самом деле казначей был неизлечимым сумасшедшим и галлюцинировал более или менее непрерывно, но как-то раз, испытав особо жестокий приступ вертикального мышления, его коллеги-волшебники пришли к дружному выводу, что проблему казначея все-таки можно решить. Главное – найти формулу, которая заставит его постоянно галлюцинировать, что он абсолютно в здравом уме[1].

И эта идея действительно сработала. Правда, после нескольких неудачных попыток – на определенном этапе казначей несколько часов кряду считал себя книжным шкафом. Зато теперь он непрерывно галлюцинировал, будто является университетским казначеем. Это почти оправдывало побочные эффекты, а в частности – его уверенность в том, что он умеет летать.

Вообще на просторах множественной вселенной подобная уверенность не такой уж редкий случай, особенно после приема местного эквивалента пилюль из сушеных лягушек. Съев пару таких таблеток, человек нередко решает, что тяготение – это дело наживное. В результате он доставляет массу хлопот элементарной физике, а на улице внизу возникает небольшая транспортная пробка. Но когда о способности летать галлюцинирует волшебник, все обстоит несколько иначе…

– Казначей! Сию минуту спускайся! – пролаял в мегафон аркканцлер Наверн Чудакулли. – Ты прекрасно знаешь, я запретил тебе взлетать выше стен!

Казначей пошел на посадку в сторону лужайки.

– Ты меня звал, аркканцлер?

Чудакулли помахал перед ним листком бумаги.

– Ты как-то говорил, что мы тратим уйму денег на граверов, верно?

Приложив некоторые усилия, казначей переключил свой мозг на более или менее нормальную скорость.

– Говорил? Я?

– Да. Обвинил нас в «подрывании бюджета». Именно так и выразился. Как сейчас помню.

Некоторое время коробка передач, заменявшая казначею мозг, натужно скрипела. Наконец одна из шестеренок зацепила другую.

– О. Да, да, да. Как верно, – согласился казначей. Со щелчком на место встала еще одна шестеренка. – Целое состояние, каждый год. Гильдия Граверов…

– А вот этот парень заявляет, – аркканцлер сверился с листком, – что у него каждая тысяча слов – доллар. При заказе не менее десяти копий. Это дешево?

– По-моему, гм, у него что-то не то с резьбой, аркканцлер, – сказал казначей, наконец заставив свой голос звучать льстиво и успокаивающе. Как он знал из собственного опыта, при разговоре с Чудакулли это было самым разумным поведением. – Такой мизерной суммы не хватит даже на то, чтобы оправдать самшит.

– А еще здесь говорится… – Зашуршала бумага. – Размер букв – до десятого кегля, – сообщил Чудакулли.

Казначей на мгновение потерял над собой контроль.

– Да этот человек просто чудакнутый!

– Что?

– Прости, аркканцлер, я хотел сказать, такого быть не может! Даже если предположить, что кто-то способен вырезать столь мелкие буковки, дерево начнет крошиться уже после двух отпечатков!

– Судя по всему, ты в этом хорошо разбираешься…

– Мой двоюродный дедушка был гравером, аркканцлер. Счета за граверов – одна из основных статей расхода, как тебе хорошо известно. Не хочу хвастать, но с полной уверенностью могу сказать: мне удалось снизить цены Гильдии до самого…

– Ага, и теперь ты посещаешь каждый их ежегодный кутеж.

– Ну, Университет – крупный заказчик. Естественно, он получает приглашение на официальный банкет, а я, как человек, занимающий не последнюю должность, считаю частью своих обязанностей…

– Пятнадцать блюд, как я слышал.