– Вот тебе на! Времена рыцарей давно прошли. В любом случае это не важно, наша жизнь – в руках этих, будем надеяться, трезвых пилотов и груды металла весом чуть не в полтонны, поэтому…

– Мы можем сменить тему? Мне кажется, ты не понимаешь. – Вынув из кармана четки, он начал надевать их на шею.

– Сдается мне, ты понятия не имеешь, для чего это предназначено, – с усмешкой пробормотала я. – Ты католик? – Он безуспешно пытался отодрать крохотный ценник от одной из бусин. – О господи, ты купил это в магазине аэропорта, не так ли?

Приложив палец к губам, он сказал: – Ш-ш-ш! Женщина, прошу тебя! – Он огляделся вокруг, словно не желая быть замеченным. – Конечно, я католик.

Я тихо фыркнула. – Ну, бог его знает, только если ты обмотаешь ими шею, вместо того чтобы распевать «Аве Мария», это, вероятно, выведет из себя Большого Парня, и нам всем не поздоровится.

Он нервно засмеялся и прошептал:

– Слушай, маленькая соблазнительница, ты как будто дразнишь меня, не так ли? – Дожидаясь, что я отвечу, он смотрел прямо в глаза и хитро улыбался.

Внезапно я смутилась и нервно затрясла головой.

– Извини.

Продолжая улыбаться, он слегка скосил глаза, а потом, прежде чем отвернуться, подмигнул мне и достал стопку журналов из кармана впереди стоящего кресла.

Пока он просматривал информацию по безопасности полета, мы начали выруливать на взлетную полосу. В этот момент я кое-что заметила. Во-первых, Уилл был очень привлекателен. Даже если он был одет чуть старомодно и его зубы были не слишком идеальными, он легко мог бы стать моделью для журнала. Это был малый выше метра восьмидесяти ростом, худой, с мускулистыми, возможно, от многолетней игры на гитаре, руками. У него были взъерошенные каштановые волосы и черные глаза, точеная челюсть, высокие скулы и роскошные губы. Читая, он шевелил губами так же, как дети беззвучно читают про себя.

Во-вторых, пахло от него совсем неплохо – что уж там, он источал божественный аромат. Это была смесь геля для душа и сандалового дерева с очень легкой примесью сигаретного дыма, что обычно отталкивает меня, но ему почему-то шло. Он был одет в черные слаксы в тонкую полоску, висевшие на тощих бедрах, с ремнем, украшенным серебристыми заклепками и цепочкой для бумажника, и красную майку с надписью «Вперед!» с изображением Хиллари и Билла Клинтон, играющих в пинг-понг. Я не поняла, к чему это.

В-третьих, он ужасно боялся летать и явно собирался всю дорогу переживать. Я решила успокоить его нервную систему, проявив дружелюбие, и полюбезничать с ним.

Вышел пилот и объявил, что нам разрешили взлет.

– Господи Иисусе! Тебе не кажется, что он пьян? – выпалил Уилл.

– Вовсе нет. Расслабься, дружище, все пройдет отлично, и тебе, вероятно, не стоило бы так часто поминать Иисуса Христа, по крайней мере, пока на тебе надето вот это. – Я указала на четки вокруг его шеи. Он опустил глаза на бусины, словно ожидая, что они вот-вот рассыплются.

Он нервно пробормотал:

– Эй, послушай, не могла бы ты открыть шторку? Мне необходимо видеть, как мы будем отрываться от земли? – Мне пришлось подчиниться, поскольку он перегнулся через меня и смотрел в окно.

– Ты странный, Уилл. Ты хочешь сидеть в кресле с краю, где ты сейчас и сидишь, перегибаться через меня и выглядывать в окно.

Он глубоко вздохнул, не обращая внимания на мое замечание, склонил голову набок и прошептал с легкой улыбкой:

– От тебя приятно пахнет, как после дождя. – Находясь в такой близости от него, я оказалась совершенно застигнутой врасплох, по моему телу пробежала легкая дрожь.

– Что у тебя за гитара? – резко спросила я, пытаясь сменить тему.

– Хм, электрогитара? – Его ответ прозвучал как вопрос.

– Это я знаю. Какой марки?