Они не виделись так долго, что Шарлотта считала себя забытой. Но вот он появился снова, и так близко, что она могла дотронуться до него рукой. Но одновременно он стал таким далеким — ведь Шарлотта теперь окончательно стала придворной марионеткой, от которой ждали одного — чтобы король позвал ее к себе в постель. Сердце Шарлотты сжалось, причинив ей острую боль... В этот миг она готова была вырвать дурацкий канделябр, схватить Альбана за руку и потащить его за собой по мраморной, отделанной золотом лестнице, искать пристанища... Где? Неведомо... На острове, на краю света, где будут только они вдвоем, соединенные любовью... Все ее размышления, соображения, утешения рассыпались в прах, она вмиг прозрела и увидела правду — она любила и всегда будет любить этого человека. И он тоже любит ее. Любовь надела на него эту мучительную маску... Любовь заставила его служить живым упреком... Но почему, почему месье де ла Рейни не ответил на ее письмо?..

Волнение ее сердца добежало до пальцев, и Сен-Форжа спросил:

— Что с вами, дорогая? Вы устали?

— Да, немного...

И они переступили порог королевских покоев. В Большом кабинете королевы молодых поздравили принцы и принцессы, собравшиеся на эту пародию свадьбы. Ко всеобщему удивлению — но только не мадам де Монтеспан, она была просто в восторге! — король по старинному феодальному обычаю расцеловал новобрачную, прошептав ей на ушко:

— Ваша красота возбуждает меня сегодня вечером до чрезвычайности...

Слишком взволнованная, чтобы отвечать, Шарлотта поблагодарила Его величество реверансом. Остальные события прошли для нее, как во сне, — угощение в гостиной королевы, супружеская спальня, куда придворные дамы сопроводили ее. Она очнулась, когда была уже раздета и сидела в воздушной ночной сорочке на краешке огромной постели из пурпурного бархата с балдахином, обитом внутри белым атласом. Такова была реальность.

Реальностью было и торжественное появление супруга в голубом халате с золотыми разводами и таких же домашних туфлях, из которых торчали его тонкие волосатые ноги. Он держался необыкновенно прямо, но его походке недоставало твердости. Пока с него снимали халат, под которым оказалась белая ночная сорочка, застегнутая до самой шеи, он, с трудом пытаясь поднять набрякшие веки, бормотал с блуждающей улыбкой:

— Ссспа-сибо... друзья... Можете... ик!.. идти... Но... ик!.. дверь... закройте!

Ему отвечали смехом и солеными шутками. Когда друзья жениха удалились, блуждающий взгляд молодого обратился в сторону супруги, и он попытался поприветствовать ее, а потом с тем же заиканием сказал:

— Ма... дам графиня... я...ик!.. желаю... вам... спокойной ночи!

Не осмеливаясь верить своему счастью, Шарлотта улеглась поближе к краю и застыла, стараясь не шевелиться. Несмотря на усталость, сон не шел к ней, она боялась ночных посягательств, но постепенно успокоилась, вспомнив слова мадам де Монтеспан относительно способности Адемара к любовным подвигам. Вряд ли она бросала слова на ветер... Уверенность мадам де Монтеспан послужила ей немалой поддержкой в эту ночь, и она, в конце концов, заснула.