Юи, наша помощница по хозяйству, невероятно ленива. Дай ей волю, она бы только и делала, что предавалась безделью, но если ее попросить, она великодушно исполнит свои обязанности. Каждую просьбу я повторяю дважды, просто чтобы быть уверенным, что меня поняли правильно. Вероятно, такая же практика существует и во французском Иностранном легионе: все команды повторяются дважды во избежание недоразумений. Когда я так делаю, Юи всегда недовольно хмурится, но я уже пару раз накололся, доверившись ее знанию английского, и теперь строго придерживаюсь системы контрольных повторов.

Она осталась с нами, когда мы потеряли дом. Не из верности добрым хозяевам, а по той простой причине, что ей больше некуда было податься. Юи обожает Люка, в этом смысле она образцовая au pair[1], а поскольку она плоская, как доска, и вообще напоминает чудом выжившую узницу Освенцима, ее присутствие в доме не представляет угрозы семейному благополучию. Однако Юи не говорит ни на каком языке, и это, конечно, огромный минус.

Ее родители были японцами, но детство она провела в Бразилии, потом какое-то время жила в Испании, Иордании, Южной Корее, Германии, а затем переехала в Лондон. Из верных источников я знаю, что она говорит по-японски на уровне двухлетнего ребенка, и это, возможно, ее сильнейший язык.

Юи пишет картины. Изображает свое влагалище на огромных холстах. Однажды мы с ней застряли в пробке, и за час ей почти удалось объяснять мне, в чем смысл. Я отнюдь не знаток изобразительного искусства, но даже мне ясно, что у нее нет способностей к живописи и рисунку. Одно время я думал свести ее с Милли, однако Милли считает, что живопись безнадежно устарела еще в позапрошлом веке, да и в Юи есть что-то такое, что буквально притягивает невезение, она просто ходячее несчастье.

Да, бывало, что мне не везло. Но иногда и везло. Эллен. Без жены я бы пропал. В один прекрасный субботний день я выходил из метро на станции «Виктория» и увидел на лестнице хорошенькую блондинку, пытавшуюся тащить по ступенькам тяжелый чемодан. Я был молод и рьян, я буквально взлетел вверх по лестнице с ее чемоданом. Я чуть не крутил его над головой, распевая йодлем, хотя примерно на середине пути мне пришло в голову, что надо бы чуть притормозить и придумать какую-нибудь остроумную фразу для начала знакомства. Я ничего не придумал. Я был сражен ее красотой.

– Спасибо. Может, вам стоит спросить у меня номер телефона? – Вот что сказала Эллен.

С ужасом думаю, что, окажись я на лестнице минутой раньше или минутой позже, не встретил бы будущую жену. Таких, как она, больше нет. Во всяком случае, я не встречал. Эта женщина знает меня, как облупленного, и все равно любит. Без нее я бы умер.

Это лучшее, что со мной произошло за всю жизнь. И оно совершенно никак от меня не зависело. Оно просто случилось. Словно птичка свернула тебе на голову. Небольшая поправка: словно бабочка села к тебе на рукав.

На втором свидании с Эллен я сказал себе: «Эта женщина станет моей женой». Потом я приметил весьма привлекательную брюнетку на другом конце бара и подумал: «Знаете что? Я мог бы выебать эту брюнетку, поставив раком на столе, а потом все равно бы женился на Эллен». Что позволено человеку? Что он сам себе позволяет?

Надо добавить, что на нашем третьем свидании Эллен встретила в баре какого-то шапочного знакомого и довольно сердечно с ним заговорила. Мне хотелось его убить. В прямом смысле слова. Мне хотелось кровавой бойни, упоительного насилия. Хотелось взять тяжеленный мачете и изрубить этого дятла в капусту. Если тебе не хочется убивать, это не настоящая любовь.

* * *