Нет, она будет думать иначе. Все ушло, все в прошлом. И деньги потрачены. Пусть он не наводит на нее ужас, как это было четыре года назад. Она неподвижно сидела в углу, спокойно и твердо снося его сверкающий взгляд. Это разозлило его еще больше, он бросился в атаку:

— Несомненно, вы считаете себя очень умной. Как же, воспользовавшись добротой и наивностью моей матери, вторглись в нашу семью! Не заблуждайтесь! Я не позволю вам использовать лакомое знакомство. Это первая и последняя встреча. Для вас нет места в жизни моего племянника, нет места — понимаете? Вы продали мне ребенка своей сестры четыре года назад.

С Энн как будто сдирали кожу. Его взгляд был как удар хлыста.

— Насколько я понимаю, миллион уже ушел, — он потрогал рукав ее пальто. — Кашемир. Такое мягкое. Такое теплое. Такое дорогое, — в голосе зазвучали угрожающие нотки. — Признайтесь, вы все потратили и решили нарушить соглашение, чтобы запустить жадные пальчики в нашу миску меда?

Его рука осталась на рукаве пальто Энн и бесцельно поглаживала мягкий материал. Безобидный жест — но нет. Она чувствовала это невесомое прикосновение через ткань пальто, через рукав платья, чувствовала на своей коже.

Ей стало трудно дышать, сердце бешено отстукивало удары. Он смотрел на нее красивыми полузакрытыми глазами, и взгляд этот охватывал ее всю, с головы до ног. В данный момент она ощущала то, что уже чувствовала сегодня в конце ланча. Тогда она решительно игнорировала это ощущение. Сейчас игнорировать невозможно…

Четыре года назад этот мужчина исключил ее из сексуальной сферы, счел отталкивающей.

Сейчас он ее не исключал.

Его ленивый взгляд обволакивал. От него напряглись мышцы, сжимало горло, прерывалось дыхание.

Но Энн решила бороться, сидеть спокойно, не смотреть на него, постараться ровно дышать.

Удавалось это плохо. Самое ужасное, что он видел ее реакцию.

И улыбнулся.

Это была нехорошая улыбка. Внутреннее возбуждение, которое она не в силах была скрыть, отражалось на лице — а Никос продолжал изучать ее.

Он убрал руку с рукава пальто и провел пальцем по щеке Энн, медленно и еле прикасаясь. Ее бросило в жар.

— Вот что, мисс Тернер. Денег у нашей семьи для вас больше не будет. Не вздумайте пользоваться расположением моей матери. Не будет у вас каникул на Соспирисе. И никаких контактов с ребенком, которого вы продали за миллион фунтов, обеспечив себе хорошую жизнь на несколько лет. Вы меня поняли?

Энн прикусила губу. Принять приглашение миссис Теакис невозможно — просто невозможно. Мог бы и не говорить об этом. Она никогда не станет частью жизни Ари.

Сжав губы, она твердо сказала:

— Да, понимаю, мистер Теакис.

— Вот и хорошо, мисс Тернер.

Он попросил водителя остановиться, отдал ему деньги, велев довезти пассажирку. Взглянув на Энн, коротко бросил ей:

— Держитесь подальше от моей семьи.

И ушел, растворился в лондонской толпе. Второй раз за четыре года Никос Теакис уходил из ее жизни.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Энн вернулась в свою квартиру с сумкой продуктов. С бабушкой Ари она больше не общалась, лишь послала ей в отель открытку с благодарностью за приглашение на ланч и за доброту, которая позволила ей провести бесценное время с Ари.

Очень грустно, что у нее не будет возможности общаться с племянником, но у него счастливое детство с преданной, любящей его бабушкой и — приходится признать — любящим дядей, несмотря на его неприязненное отношение к матери и тете мальчика.

Неожиданно постучали, и Энн осторожно — никого не ждала — приоткрыла дверь.

Недостаточно осторожно. Как и четыре года назад, мимо нее сразу вошел в квартиру Никос Теакис.