Французская рапсодия - Антуан Лорен (2016)

Отпечатанное на машинке и подписанное зелеными чернилами, письмо пришло с утренней почтой. В левом верхнем углу красовалась эмблема знаменитой звукозаписывающей фирмы: полукруг в виде виниловой пластинки, символизирующей восходящее – или заходящее, кому как нравится, – солнце, а под ним – буквы названия. Бумага по краям пожелтела. Ален трижды перечитал текст письма, а потом рассмотрел конверт. Все правильно: его имя, его фамилия, его адрес. Все было в полном порядке. Все, кроме даты.

12 сентября 1983 года. Та же дата значилась на марке – давно вышедшей из обращения, с изображением Марианны; почтовый штемпель был полустерт, но буквы и цифры отпечатались вполне отчетливо: «Париж, 12/09/83». Ален подавил очередной невеселый смешок и потряс головой. С лица его не сходила недоверчивая улыбка. Тридцать три года. Письмо шло к нему через три столичных округа тридцать три года. Дневную почту – счет за электричество, «Фигаро», «Нувель обсерватер» и три рекламные листовки: от торговца мобильными телефонами, от туристического агентства и от страховой компании – ему принесла консьержка, мадам Да-Сильва. Ален чуть было не выскочил за ней на лестницу, чтобы спросить, откуда взялось письмо. Но она уже наверняка вернулась к себе в каморку. Да и в любом случае, что она могла знать? Почту доставил почтальон, а она просто разнесла ее по квартирам.

Париж, 12 сентября 1983

Уважаемая группа «Голограммы»!

Мы с большим интересом прослушали запись ваших пяти композиций, отправленных нам в начале лета. Очень точная и профессиональная работа. Разумеется, она нуждается в дальнейшей доработке, но уже сейчас можно сказать, что вы нашли свой «звук». Наибольшее внимание привлекает композиция под названием «We are such stuff as dreams are made of». Вы прекрасно владеете техникой new- и cold wave, обогащенной оригинальной рок-стилистикой.

Просим связаться с нами, чтобы договориться о личной встрече.

Сердечно ваш,

Клод Калан,

художественный руководитель

Тон письма был одновременно свойский и уважительный. Алену особенно понравились слова «очень точная и профессиональная работа», хотя ремарка о том, что «работа» нуждается в «доработке», производила впечатление некоторой тяжеловесности. Зато продолжение… Оно не просто сулило перспективу, оно означало признание. Еще бы, подумал Ален, хорошо вас понимаю. Композиция «We are such stuff as dreams are made of» действительно была самой лучшей, а вокал в исполнении Беранжеры делал ее подлинной жемчужиной. Ален закрыл глаза и как наяву увидел ее лицо: огромные, слегка испуганные глаза, короткая стрижка со спадающей на лоб прядью… Он вспомнил, как она подходила к микрофону, обхватывала его обеими руками и не выпускала, пока не допоет песню. У нее был нежный голос с легкой хрипотцой, удивительной для девятнадцатилетней девушки. Ален открыл глаза. «Договориться о встрече». Сколько раз они, все пятеро, произносили это слово – встреча, – заимствованное из лексикона бизнесменов и влюбленных. Сколько надежд они возлагали на встречу с представителями звукозаписывающей компании: встречаемся в понедельник в 11 утра в нашем офисе. У нас встреча с «Полидором». Эта встреча так и не состоялась. Группа «Голограммы» распалась. Впрочем, что значит «распалась»? Правильнее сказать, что жизнь их разметала. Устав ждать ответ от фирмы звукозаписи, они поддались разочарованию и разошлись в разные стороны.

* * *

На кухню зашла заспанная Вероника в голубом шелковом халате. Ален поднял на нее взгляд и протянул ей письмо. Она зевнула и пробежала листок глазами.

– Какая-то ошибка, – сказала она.

– Никакой ошибки, – возразил Ален и показал ей конверт. – Ален Масулье – это я.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Вероника и потрясла головой, показывая, что разгадывание головоломок с утра пораньше – не ее конек.

– Дата. Посмотри на дату.

– Восемьдесят третий год, – вслух прочитала она.