Как и Кизиловый, открылся он парадом. Ведущим-распорядителем Пуся назначила Корицу, а себя объявила Главной Королевой. Одеяние она себе соорудила из кухонных полотенец, завернувшись в них, – оно казалось ей шикарным. Еще девочка нацепила туфли своей мамы на высоких каблуках, а в волосы сунула белую пластмассовую расческу, которую назвала короной. Я везла ее за собой в маленькой деревянной повозке. Пуся милостиво улыбалась и махала рукой толпе на Рингголд-стрит (состоявшей примерно из десяти родителей соседских ребятишек). Ведущая-распорядительница восседала у нее на плече.

Сопровождала королеву свита из трех человек. Пешком – для них повозок не нашлось. Двумя из них были маленькие девочки-соседки, третьим – черный лабрадор по имени Роско. Я сказала Пусе, что он – кобель, мальчик, но ее это не смутило. Роско облачили в розовую балетную юбочку с кринолином.

Еще в параде приняли участие: мальчик с домашней черепашкой, малыш на трехколесном велосипеде, маршевый оркестр (двое десятилеток, игравших на губной гармошке и казу[17] соответственно, но по большей части валявших дурака), Дарт Вейдер[18] с метр ростом, бабушка, державшая за руку кроху с широко распахнутыми глазами, и подросток, который показывал трюки на скейтборде.

Когда мы миновали один квартал, королева объявила: «Парад окончен!» – и все отправились к ней домой праздновать дальше.

Развлечений и мероприятий нас ждало хоть отбавляй: распродажа выпечки, предсказания гадалки, игра в орлянку, гонки на коляске. Естественно, киоск с лимонадом. А я даже дала небольшой концерт на укулеле.

Ведущей-распорядительнице захотелось в какой-то момент немного вздремнуть в велосипедной корзине, но куда там – бесконечные потискивания и поглаживания маленькими детскими ручонками не давали ей уснуть.

Не сомневаюсь, что это представление от начала до конца смотрела Бетти Лу – хоть нам ее и не было видно.

Праздник был в самом разгаре, когда вдруг на тротуаре перед домом я заметила его. Лицо из мусорного бака. Мальчик с крыльца Бетти Лу. С яблоком в карамели.

Он разговаривал с продавщицей лимонада, которой, собственно, являлась сама Главная королева. Они самозабвенно, без умолку болтали. Она налила ему чашку лимонада, он бросил десятицентовик в кассу (то есть в Пусину миску из-под мюсли с нарисованным на ней слоненком Бабаром[19]). Я не сводила взгляда с его рук, ожидая, что одна из них скользнет в миску и вытащит оттуда, сколько пожелает хозяин. Интересно, парень болтает с Пусей специально, чтобы отвлечь ее внимание? И как только она отвернется, он схватит всю миску и будет таков, как в случае с пончиками и яблоком в карамели? Но нет – они просто говорили, говорили – и всё. Мальчик оживленно жестикулировал, рассказывая какую-то историю. Королева смеялась от души и что-то отвечала. Вообще-то, казалось, им вместе так хорошо и интересно, что я даже ощутила внезапный укол ревности: Пуся – моя Пуся! – легко и быстро поддалась чарам новой в ее жизни личности.

Меня так и подмывало подбежать к ним и «восстановить себя в правах». Заставить девочку показать ему, кто на самом деле ее лучшая подружка. Но я колебалась. Я ведь трижды видела, как он ворует (или все-таки дважды? Можно ли украсть что-либо из мусорного бака?), – так, наверное, парень запомнил меня не хуже, чем я его! Однако когда он оторвал взгляд от прилавка с лимонадом и случайно посмотрел на меня, не похоже было, что он меня узнал. Черные волосы лезли ему в глаза и курчавились за ушами. Кожа была такого цвета, словно его поджаривали на солнце в аризонской пустыне. И даже на таком расстоянии было видно, какие голубые у этого юного создания глаза.

Он достал из кармана темные очки – несомненно, стибренные в каком-нибудь магазине, – и надел их. Пуся сейчас же вскинула руки. Я услышала, как она закричала: «И мне! И мне!» Мальчик надел их на нее. «И она ему позволила, – отметила я. – А мне не дала надеть на нее сережки». Королева повернулась и задрала голову к солнцу.