После нескольких любовных разочарований в самом начале, я поняла, как это работает, и осознала, что некоторые мужчины лучше других. Мы с Шоном очень хорошо сочетались. И хотя наше общение плохо закончилось, сначала всё было классно.

Мы познакомились на свадьбе, и нас объединило то, что мы оба не очень-то хотели там находиться. Он был двоюродным братом невесты. Я училась в колледже вместе с женихом. Мы оба считали, что пышные свадьбы, вроде этой – это лишь пустая трата денег.

– Лично я планирую заскочить в бюро регистрации во время обеденного перерыва, – сказала я. – Без шумихи.

– Мне нравится это в женщинах, – сказал Шон. – Мне нравишься ты.

Мне он тоже очень понравился. Я с радостью провела с ним остаток вечера, и ночь тоже. Свадьба проходила в замке в Донеголе. Гости оставались ночевать неподалеку. Некоторые – даже прямо в замке. Мне было комфортно с Шоном, и я невольно думала о том, что, возможно, в этот раз я нашла подходящего мужчину. Я хотела, чтобы у нас с ним всё получилось. Я хотела быть безнадежно влюбленной, хотела, чтобы меня захлестнуло приливом страсти и эмоций. Быть может, я хотела этого, чтобы быть более похожей на своих родственников.

Потому что – и в этом нет никакого сомнения – когда дело доходило до эмоциональной сферы, я была явно из ряда вон – просто практичный человек в окружении людей, которые живут эмоциями, а не разумом. Та, которой необходимо предоставить научные доказательства, прежде чем она поверит в то, что ей говорят. Та, для которой маминого легкомысленного «ну потому что» всегда было недостаточно. Я отношу этот предполагаемый изъян в моей личности к тому, что по факту я была ошибкой, сделанной в состоянии опьянения. Пьяная ошибка – это достаточно точное определение, мама подтвердила это во время нашей беседы по сексуальному воспитанию. Я была зачата в ее гримерке после вечеринки в честь окончания выступления, не без помощи шампанского. Она сказала мне, что я должна делать все возможное, чтобы не допустить подобной ошибки, хотя в ее случаее ее подвело то, что она думала, что у нее менопауза. Во время нашей беседы, она, конечно, добавила, что слово «ошибка» – это не значит, что я была нежеланным или нелюбимым ребенком. Просто меня не планировали. Я знаю, что меня любили: ведь Райаны – это постоянные объятия, поцелуи, тактильный контакт, а мама постоянно демонстрирует свою неизбывную привязанность ко всем нам. Но ошибка есть ошибка, и я появилась уже значительно позже того момента, когда мама считала, что в ее семье хватает детей. И хотя она любила меня, я знала, сколько крови я ей подпортила тем, что не верила ни единому ее слову без доказательств. Мне нужно было знать причину всего, что было вокруг меня.

– О боже, Джуно! – театрально восклицала мама после дня, проведенного на пляже, когда я расспрашивала ее о точном времени приливов и отливов и том, как именно на них влияют фазы Луны.

– Ты можешь не задавать вопросов? Неужели нельзя просто полюбоваться морем и подумать, какое оно красивое и как нам повезло жить на белом свете?

– Понимаю, – сказала я. – Но я хочу знать, почему…

– О нет!..

Мой папа не зря писал пьесы для моей мамы.

– Ты должна почувствовать красоту природы!

– Ты права, – сказала я и прочитала про приливы и отливы в школьной библиотеке.

Мои родители, Десмонд и Тея Райан, являются самостоятельными единицами на театральной сцене Ирландии. Когда я была еще ребенком, маму уже называли «Национальным сокровищем», а папу – одним из лучших современных драматургов Ирландии. Они получили кучу наград за свои работы. Мама и папа относятся к тому типу людей, для которых «или всё, или ничего»: они или на пике восторга, или в глубоком отчаянии.