– Они не для тебя, – улыбнулась я. – Они для меня. Чтобы я могла посмотреть на фотографию и почувствовать, что ты рядом, пока ты в Белфасте, а я тут тоскую по тебе.

– Не валяй дурака, Джуно, – сказал он.

– Или, может, мне лучше сделать тебе рентген? – дразнилась я. – Повешу себе на стену пленку с твоим бедром, пожалуй.

– Мои слова «не валяй дурака» пролетели мимо твоих ушей? – В глазах Брэда глазах бегали озорные огоньки.

Я попыталась щелкнуть его еще раз, но он отнял у меня телефон и вместо этого сфотографировал меня. На этих фотографиях я смеюсь, у меня взъерошены волосы, а глаза светятся от моей любви к нему. На нашей общей фотографии я тоже смеюсь, хотя единственная его часть, которая попала в фокус – это ухо Брэда.

Почему он притворялся?

Почему он лгал?

И почему он уехал в этот чертов отпуск и умер там?

* * *

Я несколько раз почесала руку и поняла, что местные мошки меня сейчас съедят. Собираясь в загородный дом я не подумала о кусачих существах и не захватила средства от насекомых, которым можно было бы обрызгать кожу. Однако в доме имелись несколько пыльных свечек с ароматом чая и цитронеллы, поэтому я зажгла пару перед тем, как пойти в гостиную.

Кот встретил меня в кресле. Я не могла понять, как он попал в дом так, что я его не заметила, но, тем не менее, ему это удалось?

– А ну-ка вон, кошара! – приказала я. – Тебе здесь не место. И уж точно тебе не место в мягком кресле.

Котофей и ухом не повёл.

– Ну, чего ты… – Я мягко подтолкнула его под мягкую попу. – Ты не можешь здесь остаться. От тебя шерсть!

Котишка делал вид, что ничего не замечает. Было понятно, что он не собирается покинуть без боя занятый плацдарм. Нахал был прекрасно осведомлен о том, что кот древнее и неприкосновенное животное и не должен слушаться бесмысленных человеческих приказов. Коты выше этого, и мои просьбы мурлыка пропускал мимо своих мохнатых ушей.

– Может, ты такой упрямый, потому что ты испанец? – предположила я. – Может, мне нужно говорить с тобой на испанском, сеньор? В таком случае – vamos! – Я использовала одно из пяти своих слов.

Кот лёг на бок, как будто меня здесь не было.

– Слушай, а если я сейчас дам тебе волшебного пенделя?

Он слегка повел ушами.

– Интересно, понравиться тебе это или нет?

Он зевнул, явно не собираясь вступать в дискуссию.

– Ну, ты и наглец! – воскликнула я. – Придется тебя проучить!

Кот удостоил меня презрительным взглядом: «до чего же ты надоела!», а затем грациозно соскочил с кресла и отправился на кухню. Прыжок – и он в картонной коробке.

– Похоже, ты решил, что здесь твой дом, – сказала я. – Это всё прекрасно, добро пожаловать. Однако босс тут я. Начнем с того, что я дам тебе имя, и оно будет английское.

Я стояла рядом с ним, пока он устраивался в коробке. Упитанный, беспордонный циник, он чувствовал себя на вилле «Наранха» на своем законном месте. Шлялся по ночам по всему дому, ронял разные вещи, пугал меня до смерти, но в остальном был таким же незаметным, как привидение, в которых я не хотела верить.

– Банко, – сказала я. – Это имя тебе подойдет.

Благодаря маме, которая играла роль Леди Макбет много раз, Банко был первым призраком, с которым я познакомилась. Я приходила на чтения пьесы вместе с крёстным, еще одним ведущим актером своей эпохи. Ярость, с которой мать произносила отрывок: «Прочь, проклятое пятно», заставила меня заплакать. Потом она объяснила мне, что это всё притворство, и я с удивлением спросила, зачем ей притворяться?

– Ты ведь тоже притворяешься, верно? – спросила тогда мама. – Представляешь, что ты доктор, учительница или космонавт?

Я хотела стать космонавтом, когда была маленькой. Хотела полететь к звездам.

– Я ребенок, – ответила я. – Дети не притворяются. Они играют взаправду. А ты взрослая. Тебе не нужно.