– Все нормально, – ответила Эйвери. – Можешь спрашивать, о чем угодно.

– Что подсказывает тебе интуиция? Типа… Твои инстинкты говорят тебе, справится он или нет?

Это был сложный вопрос. Она никак не чувстовала. Вполне возможно, что именно данный факт так сильно повлиял на ее состояние. Не было абсолютно никакой уверенности. Интуиция наотрез отказывалась говорить ей, вылезет он из этого состояния или нет.

– Пока нет.

– Еще один вопрос, – продолжила дочь. – Ты любишь его?

Это было так неожиданно, что на мгновение Эйвери расстерялась и не знала, что сказать. Она уже несколько раз задавала себе этот вопрос, ответ на который, в последние пару недель, появился сам самой.

– Да, люблю.

Роуз, казалось, засмущалась, скрывая улыбку за бокалом.

– Думаешь, он в курсе?

– Думаю, да. Но мы не…

Внезапно ее речь была прервана звуком разбитого стекла и тяжелым стуком. Все произошло так неожиданно, что Эйвери потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, что случилось и встать со стула. Как только она это сделала, Роуз слегка вскрикнула. Дочь спрыгнула с дивана и попятилась в кухню.

Окно у дальней стены слева от дивана было разбито. Холодный поток воздуха проник в квартиру. Орудие, которым испортили стекло, лежало на полу, ничего особенного собой не представляя.

Это был старый использованный кирпич, который Эйвери заметила лишь после того, как разглядела мертвого кота. Он был худым, явно голодавшим. Животное было привязано к кирпичу каким-то резиновым ремешком, наподобии тех, которые используются для крепления навесов. Рядом лежали осколки разбитого стекла.

– Мам? – очнулась Роуз.

– Все хорошо, – быстро ответила Блэк, подбегая к окну. Ее квартира находилась на втором этаже, поэтому особой силы для броска не требовалось.

Внизу никого не было. Эйвери подумала о том, чтобы спуститься на улицу, но, кто бы ни забросил в окно кирпич с котом, у него была как минимум минута в запасе на то, чтобы скрыться. А с учетом загруженности улиц Бостона и прохожих в это время суток (она взглянула на часы, было 21:35), он уже наверняка сбежал.

Она подошла к коту, осторожно обходя осколки.

Между его животом и черным резиновым ремешком виднелся кусочек бумаги. Эйвери наклонилась, чтобы взять его, слегка сморщившись от прикосновения к холодному, жесткому телу животного.

– Мам, что это за дерьмо? – спросила Роуз.

– Там записка.

– Кто мог пойти на такое?

– Не знаю, – ответила она, доставая бумагу и разворачивая ее. Это был обычный тетрадный лист с довольно простым текстом, который, тем не менее, заставил Эйвери ощутить холодок по всему телу.

«Я СВОБОДЕН! Не могу ДОЖДАТЬСЯ нашей встречи!»

«Черт, – подумала она. – Говард. Это он».

Это была первая мысль, пришедшая ей в голову и Блэк вдруг поняла, что уже автоматически пытается избавиться от нее. Также, как и в случае с жестоким убийством при помощи гвоздей, что-то в дерзости этого послания, точнее методе передачи путем забрасывания мертвой кошки в окно квартиры вместе с запиской, было не похоже на действия Говарда Рэндалла.

– Что там написано? – спросила Роуз, подойдя ближе. Она выглядела так, будто вот-вот была готова разрыдаться.

– Просто глупая угроза.

– От кого?

Вместо того, чтобы ответить дочери, Эйвери схватила телефон, лежащий на диване, и набрала Коннелли.

Роуз спросила от кого.

И пока телефон пытался соединиться с абонентом, единственным разумным ответом, который приходил на ум, был только один.

Говард Рэндалл.

Глава пятая