Однако Черчилль все-таки был реалистом и понимал, что у Британии в одиночку не хватит сил для того, чтобы освободить нации оккупированной Европы и победить фашистскую Германию. А потому он выбрал довольно простую стратегию: он решил тянуть время и держаться до тех пор, пока не удастся привлечь к участию в войне «великую заокеанскую республику», как он с любовью называл Америку, родину своей матери. Во многих выступлениях того времени Черчилль добивался от Соединенных Штатов не только материальной поддержки, но и военной помощи.

18 июня 1940 года для Черчилля настал «звездный час» – обращаясь к палате общин, он произнес ставшие знаменитыми слова: «Вот и закончилось страшное противостояние, которое генерал Вейган назвал “битвой за Францию”. Я думаю, что скоро начнется “битва за Британию”. От исхода этой битвы будет зависеть, уцелеет ли христианская цивилизация. От исхода этой битвы будет зависеть, выживут ли британцы, удастся ли нам сохранить наши общественные институты и нашу империю. Очень скоро враг обрушится на нас со всей яростью и мощью. Гитлер знает, что выиграть войну он может лишь одним способом – сломив наше сопротивление и захватив этот остров. Если мы сдержим его напор, Европа сможет обрести свободу, а у человечества появится надежда на светлое будущее. Но если мы проиграем, тогда весь мир, включая Соединенные Штаты, и вообще все, что было нам мило и дорого, погрузится во тьму нового средневековья, только на этот раз оно будет куда более мрачным благодаря извращенной нацистской науке и, возможно, гораздо более продолжительным. Так давайте же засучим рукава и примемся за работу для того, чтобы, даже если Британская империя и Содружество просуществуют еще тысячу лет, люди все равно продолжали помнить нас и говорить об этом времени: “То был их звездный час!”».

Трудно описать то колоссальное чувство облегчения, которое Черчилль испытал полтора года спустя, когда узнал об атаке японцев на американский флот в заливе Перл-Харбор – ведь теперь он мог быть уверен, что Америке придется ввязаться в войну «по самые уши» и сражаться «до последней капли крови». С этого момента Черчилль перестал сомневаться в победном исходе войны для союзников. При этом, когда до победы оставалось еще три года, он уже начинал задумываться о будущем послевоенной Европы, опасаясь присутствия Советской армии в самом ее сердце.

Несмотря на то, что победным летом 1945 года британские избиратели сделали выбор не в пользу Черчилля, 5 марта 1946 года, выступая в Фултоне, штат Миссури, он начал новую кампанию с целью привлечь внимание американцев и всего мира к той смертельной угрозе, которую стала представлять для европейских наций армия Советского Союза, занявшая Центральную и Восточную Европу под предлогом освобождения ее от немцев, тогда как на самом деле ее целью была оккупация этих территорий. Кроме того, Черчилль пытался инициировать процесс создания единой Европы на пепелище Второй мировой войны. В частности, в своем выступлении в Цюрихе 19 сентября 1946 года он сделал довольно смелое заявление:

«То, что я сейчас скажу, наверняка удивит вас. Первым шагом к воссозданию европейской семьи наций должно стать сотрудничество между Францией и Германией. Только так Франция сможет вернуть себе моральное лидерство в Европе. Возрождение Европы невозможно без духовно сильных Франции и Германии. При правильном подходе к делу будущие Соединенные Штаты Европы будут иметь такое устройство, при котором благосостояние каждой отдельно взятой страны утратит первостепенное значение».

Не менее удивительно то, что после шести лет пребывания в оппозиции Черчилль добился материального благополучия упорным писательским трудом, а кроме того сумел вернуть утраченное лидерство в политике и в возрасте 76 лет стал премьер-министром во второй раз. Все четыре года премьерства он добивался ослабления напряженности в отношениях между наследниками Сталина и западными державами, пытаясь избежать катастрофы в условиях холодной войны.