Четыре минус три - Барбара Пахль-Эберхарт (2012)

Если бы это было так просто! Спать светлым днем в компании притаившихся за моим лбом подпольщиков, которые посылают мне тексты азбукой Морзе карманным фонариком.

Компромисс: не тревожиться. Примириться с тем, что я сегодня ни на что, абсолютно ни на что не способна. С тем, что Барбара, с которой я хорошо знакома, не в состоянии сегодня играть в свою любимую игру, которая называется «жизнь». По крайней мере не способна играть по тем правилам, которые ей хорошо известны и которым она с удовольствием следует. Будем считать, что она вытащила ненавистную ей карту: «пропустить ход», в то время как другие получают удовольствие. И даже более того: ей просто пришлось — и на неопределенное время — взять на себя роль некоего человекообразного существа, которое схоже с ней внешне. Но она не желает, ни при каких обстоятельствах, чтобы ее за это существо принимали!

Кто же я, если я больше не «sapiens»? Если определяющими меня, как человека, качествами я больше не располагаю? Есть ли у меня право присутствовать в этом мире, если я не могу оправдать свое существование никаким результатом. Если я не только не способна играть на бирже идей, общаясь с друзьями, но мне даже не под силу строить грамматически правильные предложения, чтобы объясниться с кассиршей в супермаркете?

Как будто бы я вытащила ненавистную мне карту: «пропустить ход», в то время как другие получают удовольствие.

Карманный фонарик за моей лобовой костью активно мигает. Это свидетельство тому, что сформулированные мною мысли достаточно основательны и стоят того, чтобы над ними как следует поразмыслить. «Ничего другого и не желаю!» — кричу я в ответ. Но я понятия не имею о том, услышали ли меня мои мысли там, в своем крохотном убежище.

«Как ты поживаешь?»

Вот самый часто задаваемый мне вопрос в ненавистные дни. Утверждать, что все у меня плохо, было бы нечестно. Кроме того, такой ответ не исчерпывающий. Он провоцирует других строить различные догадки, на многочисленные «почему?». Он представляет собой соблазн для желающих меня утешать. Потому что я тоскую по своему мужу, по своему сыну, по своей дочке. Он возбуждает желание мне помогать, если мне что-нибудь понадобится. Все так бесконечно милы! Желают быть отзывчивыми. Желают со мной встретиться. Что с неизбежностью означает: разговаривать.

СО МНОЙ РАЗГОВАРИВАТЬ!

Они понятия не имеют о том, что в дни, подобные сегодняшнему, это все равно что требовать от меня невозможного. Но они действуют из лучших побуждений!

Я пытаюсь объяснить, что же со мной происходит. Рассказываю, что боюсь превратиться в идиотку, что я не нахожу больше подходящих слов. И что слова, вылетающие из моего рта, — это все уже бывший в употреблении товар. Второй сорт. Дефектный, ущербный, дешевый. И снова меня спешат успокоить: «Пройдет! Я ничего такого не заметила!»

Или: «Да, это простительно. Ты так много пережила за последнее время».

Или: «Все пройдет. Вот увидишь! И в самое ближайшее время».

Спешат утешить настолько быстро, что я уже в следующую минуту после начала разговора снова принимаюсь щебетать, попивая кофе. Или продолжаю телефонный разговор. И делаю это потому, что мне не хватает ни сил, ни слов, чтобы объяснить, почему я уже через две минуты после начала встаю и ухожу. Или почему я прощаюсь и кладу трубку. И это в ситуации, когда мы так долго друг друга не видели и не слышали. Другие не замечают, что я произношу достаточно бессвязные речи. Или, наоборот, замечают это, но не решаются об этом со мной заговорить. Мне трудно сказать, какой из вариантов хуже.

Этому моему состоянию есть объяснения: последствия шока. Тело добывает себе то, в чем оно нуждается, — гормоны. Все это пройдет. Когда-нибудь. На это можно надеяться. Это объяснение не сильно впечатляет мою мякинную голову: ты не становишься сообразительней оттого, что тебе известна причина своей глупости.