– Если вы поговорите с живущими в США выходцами из Латинской Америки, то заметите, что их знание языка не исчерпывается способностью использовать различные языковые метки для обозначения одного и того же объекта, – сказала Крамш. – Это погружение неразрывно связано с эмоциональным опытом использования языка в конкретных ситуациях.

– Означает ли это, что люди, просто выучившие язык, ограничены в своей способности говорить на нем? – спросил я.

– Нет, – ответила она. – Они могут говорить, но при этом не погружены в языковую культуру.

– То есть таких людей нельзя считать мультиязычными?

– Нужно иметь в виду, – сказала она, – что есть люди, которые не обращают особого внимания на культурный багаж любого из языков, на которых говорят. Вы можете прекрасно играть на фортепьяно и мастерски разбираться в нотах, но это не значит, что вы понимаете музыку Моцарта или что вы талантливый музыкант. Одно дело – освоить языковой код, и совсем другое – понимать, что именно имеет в виду носитель языка или почему он использует свой код так, а не иначе.

– И каким же количеством языков, по вашему мнению, человек может овладеть на таком уровне? – спросил я.

– О, я не знаю, – ответила она. – Исследования показали, что испытуемые были в той или иной степени культурно погружены в три или, может быть, четыре языка. Пятый можно засчитать уже с большой натяжкой, и это включая родной.

Она также добавила, что большинство испытуемых говорили на трех языках с самого детства, а затем добавился четвертый. Они были хорошо знакомы с культурой языка и с тем, что она назвала «умонастроением носителей языка».

– Один из моих сыновей, – рассказала она, – вырос с тремя языками и добавил к ним четвертый, но в отношении шестого или седьмого языков, которые он выучил дополнительно, я не могу сказать, что он резонирует с ними… Что касается меня самой, то я могу говорить о своем культурном погружении в три языка. Да, я знаю еще и русский, греческий, латинский и некоторые другие. Но… их скорее можно сравнить с экзотическими бабочками, собираемыми для коллекции, – закончила она с усмешкой.

Конечно, каждый на основании своего опыта может иметь собственные представления в отношении того, какой уровень знания иностранного языка следует считать достаточным. Согласно определению Клэр, про шестилетнего ребенка, который пока не умеет читать, нельзя сказать, что он владеет даже своим родным языком. Это же относится и к людям, которые независимо от возраста не доросли до овладения культурным багажом родного языка. Позже я задавался вопросом, почему столько людей решается на изучение иностранного языка, если в качестве целевого ориентира выступает высокий языковой уровень носителя языка: это, безусловно, должно являться сдерживающим фактором.

В конце нашего общения Клэр Крамш поделилась со мной ценной мыслью. «Вы знаете, – сказала она, – язык, который мы используем, настолько вплетен в эмпирическую ткань нашей жизни, что вопрос “на скольких языках вы говорите?” несет в себе лишь часть смысловой нагрузки. Вы должны также спросить: “на скольких языках вы живете?” Конечно, чем обширнее ваш языковой запас, тем богаче ваш жизненный опыт, но для постоянного поддержания уровня владения иностранным языком требуется много путешествовать и контактировать с большим количеством людей. Поэтому я считаю, что человеческим пределом является владение четырьмя, ну, может быть, пятью языками».

Готовясь к поездке, я также поинтересовался у Роберта Декейзера, эксперта в области изучения иностранных языков из университета штата Мэриленд, что он думает о феномене Меццофанти.