Такое смелое сочетание диктовки и беспорядочных воспоминаний оказалось неожиданно раскрепощающим, в значительной степени потому, что создавало не стандартное, консервативное повествование, неумолимо движущееся к смертельной развязке, а скорее серию спонтанных воспоминаний и комментариев по поводу как настоящего, так и прошлого, расположенных просто в порядке их возникновения. Проблема метода была решена. Раскрепощало и специально оговоренное условие посмертной публикации, но эта идея присутствовала с самого начала и была тесно связана с амбициозным стремлением Клеменса рассказать всю правду, без изъятий. Как он сам объяснял в 1899 году интервьюеру: «Книга, которой не суждено быть опубликованной в течение целого столетия, дает автору свободу, которую он не мог бы обеспечить никаким иным способом. В этих условиях ты можешь изобразить человека без предубеждения, в точности таким, каким ты его знал, и при этом не бояться задеть его чувства либо чувства его детей и внуков». Посмертная публикация предполагалась также для того, чтобы облегчить Клеменсу возможность исповедаться даже в постыдных сторонах своего жизненного пути, но эта цель оказалась иллюзорной. В том же самом интервью 1899 года он признался, что «человек не может рассказать всю правду о себе, даже если убежден, что написанное им никогда не будет увидено другими»[2].

Но если отсрочка публикации и не смогла превратить его в исповедального автобиографа, то все же дала ему свободу высказывания нетрадиционных мыслей о религии, политике и проклятом роде человеческом, не опасаясь остракизма. В январе 1908 года он припомнил, что издавна имел «обыкновение в приватном разговоре с друзьями высказывать всякое частное мнение в отношении религии, политики и людей», – прибавляя, что он бы «никогда не мог и мечтать напечатать хоть одно из них»[3]. Необходимость отсрочить публикацию подрывных идей представлялась ему очевидной. «Мы подавляем в себе непопулярное мнение, потому что не можем позволить себе заплатить горькую цену за его обнародование, – писал он в 1905 году. – Никому из нас не нравится, когда его ненавидят, никому не нравится быть изгоем»[4]. Поэтому возможность открыто высказать свою точку зрения (а то и признаться в грехах) по-прежнему оставалась достаточным оправданием для переноса публикации на посмертный период.

История публикации: Пейн, Де Вото, Нейдер

Однако спустя семь месяцев, после того как в 1906 году приступил к «Автобиографической диктовке», Клеменс все же дал согласие – которого настойчиво добивались – на частичную публикацию того, что на тот момент было им накоплено. Он сам проследил за подготовкой к публикации примерно двадцати пяти коротких отрывков из автобиографических рукописей и диктовок в «Норт американ ревью». При этом каждая подборка была сознательно смягчена для того времени и аудитории и предварена следующим уведомлением: «Ни одна часть автобиографии не выйдет в виде книги в течение жизни автора»[5]. Но уже довольно скоро после смерти Клеменса его распоряжение отложить публикацию на сто лет начало игнорироваться – сначала в 1924 году Альбертом Бигелоу Пейном, официальным биографом Марка Твена и первым литературным душеприказчиком, а затем, в 1940 году, преемником Пейна Бернардом Де Вото и позднее всего – Чарлзом Нейдером в 1959 году.