Мы тут же залезли внутрь и принялись выуживать коробки с обжигающе горячей жареной курицей и банчаном[12]: дайкон с кимчи и хрустящий салат под соусом «Биг Мак». Для апреля погода была прохладной, и пол с подогревом под кухонным столом пришелся как нельзя кстати. Нам было тепло и уютно. Я потянулась за кусочком курицы янгньем[13] – пальцы уже успела измазать в соусе, конечно, – пока умма откладывала в сторону курицу с зеленым луком, папину любимую. Сегодня он работал допоздна – сказал, что будет мыть груши, но на самом деле это был тайный код: этим вечером он изучал закон об интеллектуальной собственности. Ужинали мы, в общем, втроем.

– Как прошел твой день, Лия? – спросила умма.

И Лия начала щебетать о Кан Джине из Electric Flower («Она ТАКАЯ красивая!»), Джейсоне Ли («Говорят, он открыл фонд для сбора денег на музыкальную терапию для детей в Корее. Разве не душка?») и о последней корейской мыльной опере на «Нетфликсе» («Если к Пак Дохи из “Ах, мои мечты!” скоро не вернется память, клянусь, я брошу это смотреть»). Умма кивала и улыбалась каждый раз, когда Лия ковырялась в салате. Я аккуратно сняла с курицы кожу и принялась ждать своей очереди. Сегодня суббота, и мама знала, что я ходила в DB. Наконец Лия умолкла, и я вся подобралась в ожидании удара. Впрочем, может, сегодня мама будет мягче, с пониманием выслушает все мои жалобы на Мину и мистера Но и разрешит переночевать в общаге… Но когда мама наконец повернулась ко мне, она спросила:

– Ты сделала все, что задали в школе, Рейчел? И по дому тоже?

И стрельнула глазами в сторону горы грязной посуды.

Пуф. Вот это я размечталась.

Я сжала зубы так, что заболела челюсть.

– Мой день прошел просто замечательно, спасибо, что спросила. Я весь день занималась, а потом навестила аппу в зале. – Я сделала паузу. – Прости за посуду.

Последние слова я практически выплюнула, как застрявшую в горле куриную кость. Я не стыдилась того, что занятия в DB для меня были на первом месте, но мама прищурилась. В ее взгляде читалось: «Ты пожалеешь о том дне, когда появилась на свет», – она щурилась так каждый раз, когда мы с Лией не слушались ее в нью-йоркском метро в час пик.

Она вздохнула и потянулась к своей сумке.

– Ох уж эти твои занятия… Нашла бы себе еще какое-нибудь хобби! Нездорово это – настолько сосредотачиваться на чем-то одном.

Мама выудила из сумки огромную стопку бумаг и передала мне. Я опустила взгляд и прочла: «Универсальная форма подачи заявок в университет». У меня закружилась голова, а мама хлопнула в ладоши и широко улыбнулась:

– Смотри, что я тебе принесла, Рейчел! Завтра в женском университете Ихва семинар! Для школьников, которые хотят поступать. Не хочешь сходить? Там тебе подскажут, как все это правильно заполнить, может, и тур тоже устроят.

Что-то полыхнуло в моей груди, и я потянулась, чтобы отодвинуть от себя стопку бумаг. А потом подняла взгляд на полное надежды лицо уммы, и меня затопило стыдом. Мы жили здесь уже семь лет, а я еще ни разу не видела места ее работы, а ведь когда-то я пряталась под ее рабочим столом и читала книги, пока она занималась со студентами. Я вздохнула и придвинула бумаги поближе.

– Умма, – осторожно начала я. – Я была бы рада посмотреть Ихву, но завтра я… не могу. Воскресенье же.

– Рейч, речь идет о всей твоей жизни, а не об одном дне, – произнесла умма.

– Да. Но… Занятия в DB и есть вся моя жизнь. Разве не так? Мы ведь ради этого сюда переехали?

Лия перестала жевать и обеспокоенно на нас взглянула. Мы с матерью частенько об этом заговаривали, но никогда толком не обсуждали.

Умма опустила взгляд в тарелку и вздохнула.

– Для нашего переезда в Корею было… множество причин. – Она открыла рот, словно хотела добавить что-то еще, но потом покачала головой, повернулась ко мне, и я увидела, что у нее блестят глаза. – Я ведь играла в волейбол.