Следующие несколько дней после похорон прошли для меня как в тумане. Я был истощен физически и психически, но старался не подавать виду. Я не хотел, чтобы миссис Кеннеди и остальные агенты знали, как я на самом деле себя чувствовал. Я решил, что должен держаться и не посрамить честь мундира. Миссис Кеннеди справлялась просто прекрасно, несмотря на шок. Я не мог позволить себе сломаться, только не сейчас. Меня терзало чувство вины за то, что я не смог предотвратить убийство президента, но не было времени ни оплакивать его, ни искать поддержки. Никто не давал мне выходных. Постоянная занятость была единственной вещью, которая держала меня на плаву. Я видел, что миссис Кеннеди тоже старается чем-нибудь занимать все свое время. Она знала, что вскоре ей придется оставить Белый дом. Джонсоны заверили ее, что можно не торопиться, но миссис Кеннеди решила уехать 6 декабря, после Дня благодарения. Ей еще многое предстояло сделать перед тем, как уйти. Мэри Галлахер, Прови, ее штат и штат президента помогали ей, как могли, но самые главные решения миссис Кеннеди должна была принять самостоятельно. Например, где жить? Что делать с собаками и лошадьми? Сначала, однако, она должна была поехать в Гианнис, чтобы повидаться с отцом президента.

В четверг, 28 ноября, мы с агентом Бобом Фостером отвезли миссис Кеннеди, Кэролайн и Джона в Арлингтон, к могиле ее мужа. С нами поехали сестра миссис Кеннеди Ли, Прови и мисс Шоу. Видеть пустые глаза детей, стоящих у могилы отца, слышать вопросы трехлетнего малыша – все это было ужасно. У меня разрывалось сердце.

Наступил День благодарения.

Агенты Лэндис, Мередит и Уэллс вылетели на Кейп раньше остальных. После недолгого пребывания в Арлингтоне мы сели на самолет ВВС США и полетели в Гианнис. Нас всех переполняла грусть от ожидания предстоящей встречи. Миссис Кеннеди была близка с отцом президента, и ее визиты всегда много для него значили. В этот раз, однако, ее приезд не принес никому радости. Родители президента потеряли уже троих детей. Первым был сын Джо – он погиб во Второй мировой войне. Затем дочь, Кэтлин, по прозвищу Кик, погибла в авиакатастрофе. Теперь погиб и второй сын – от пули киллера. Чему тут было радоваться?

Мы с Полом, а также агенты, прикрепленные к детям, полагали, что останемся с миссис Кеннеди и детьми, пока та не уедет из Белого дома. Что будет потом, мы не знали. По правде говоря, мы не могли смириться с мыслью о том, что нам придется их оставить.

В воскресенье, 1 декабря, мы направились обратно в Вашингтон. Несколько ранее, в ноябре, моя жена, Гвен, нашла квартиру в Александрии – она была просторнее, чем наша, и всего на несколько долларов в месяц дороже. Без моего ведома двое служащих Военно-морского флота – Джордж Далтон и Джим Бартлетт (тот самый, что самоотверженно пытался научить меня кататься на водных лыжах) – приехали к Гвен и помогли ей перевезти багаж на новое место. Когда я приехал, новая квартира уже была вся заставлена коробками. Доброта моих товарищей тронула меня до глубины души. На следующее утро, когда я уже снова был в Белом доме, мне позвонил мой начальник Джим Роули.

– Клинт, – сказал он, – завтра утром в одиннадцать часов в зале заседаний на четвертом этаже здания Казначейства состоится церемония награждения. Тебе собираются вручить высшую награду Казначейства за храбрость. Секретарь Дуглас Диллон хочет, чтобы ты был там в пол-одиннадцатого. Можешь взять с собой жену и детей.

– Хорошо, – ответил я. Это было все, что я смог из себя выдавить.

– Миссис Кеннеди тоже будет присутствовать, – продолжал Роули. – Поздравляю, Клинт.

Я не знал, что сказать. Почему они решили меня наградить? Я слышал, что Руфус Янгблад, агент, сопровождавший Линдона Джонсона в Далласе, тоже будет награжден. Он закрыл вице-президента своим телом от пуль снайпера. В отличие от меня у него получилось.

Я не заслуживал награды, так как не смог защитить президента.

– Спасибо, – наконец пробубнил я и повесил трубку.