Кончики ее пальцев обхватили ключ и с трудом вытащили его из-под матраса.

— Достала, — побормотала она, отважившись взглянуть на него.

Глаза Эндрю были закрыты, нос и рот почти касались изгиба ее груди. Казалось, он впитывает ее запах, упиваясь им, как приговоренный предложенным ему последним ужином.

— Эндрю? — прошептала она, страшно смутившись.

Выражение его лица стало замкнутым и жестким, синие глаза — непроницаемыми.

— Открой эти чертовы штуки! — Он загремел цепью, соединявшей наручники. Этот звук заставил ее вздрогнуть, расстраивая натянутые нервы. Она увидела глубокие следы, оставленные звеньями цепи на прочном розовом дереве, но, несмотря на неослабевающие рывки, дерево продолжало сопротивляться стирающему его металлу.

Ее взгляд упал на ключ в ладони. Вместо того, чтобы открыть наручники, она стиснула его в кулаке. Пугающие, грешные мысли возникли в голове. Правильным было бы освободить Эндрю как можно скорее. Но впервые за всю свою уравновешенную, благопристойную жизнь, она не хотела делать то, что правильно.

— Прежде чем я отпущу тебя, — сказала она тихим голосом, совсем не похожим на ее собственный, — мне бы хотелось, чтобы ты ответил на один вопрос. Почему ты бросил меня ради Джулианы?

Он продолжал сверлить ее ледяным взглядом.

— Черта с два я стану отвечать на какие-то вопросы, пока прикован к кровати.

— А если я освобожу тебя? Тогда ответишь?

— Нет.

Она пыталась отыскать в его глазах хоть что-то от мужчины, которого любила, Эндрю, который был веселым, насмешливым, нежным. Но в глубине скованной льдом синевы была лишь горечь, словно он утратил все чувства к ней, к себе и ко всему, что имело значение. Потребуется что-то действительно шокирующее, чтобы забраться в душу этому неумолимому незнакомцу.

— Почему Джулиана? — настаивала она. — Ты сказал, что роман с ней не стоило вспоминать. Это было ложью? Ты решил, что она может предложить тебе что-то большее, лучшее, чем могу я?

— Она подходит мне больше, чем ты когда-либо будешь подходить.

Ей внезапно стало больно дышать:

— Потому что она более красивая? Более страстная? — заставила она спросить себя.

Эндрю пытался выговорить «да», но у него никак не выходило. Он довольствовался резким кивком.

Этот жест должен был уничтожить ее, потому что полностью подкреплял всю ее неуверенность в себе. Но выражение на лице Эндрю… тик на щеке, странный блеск его глаз… на долю секунды, ей показалось, что его терзает невыносимая боль. И тому могла быть лишь одна причина.

— Ты лжешь, — прошептала она.

— Нет, не лгу.

Каролина неожиданно решила дать волю отчаянным желаниям, возникшим в ее голове. Она была женщиной, которой нечего терять.

— Тогда я докажу, что ты ошибаешься, — неуверенно проговорила она. — Докажу, что могу дать тебе в сто раз больше удовлетворения, чем Джулиана.

— Как?

— Я займусь с тобой любовью, — сказала она, присев рядом с ним. Ее дрожащие пальцы потянулись к вырезу платья, и она начала развязывать туго затянутые шелковые шнурки, удерживавшие лиф ее платья. — Прямо сейчас, в этой постели, когда ты не можешь этому помешать. И я не остановлюсь, пока ты не признаешься, что солгал. Я получу от вас объяснение, милорд, так или иначе.

Конечно, она его удивила. Она знала, что он никак не ожидал такой женской агрессии от респектабельной старой девы.

— Тебе духу не хватит, — тихо произнес он.