Его рот отыскал нежное местечко, где шея соединялась с плечом, и она приникла к нему, желая большего, тело ее охватила жажда, которую, казалось, невозможно утолить. Она приподнималась все выше, выше, пока случайно не задела соском край его губ. Он тотчас же поймал нежную вершинку и втянул ее глубже. Его язык обвел чувствительный бутон и стал ласкать быстрыми, порхающими поглаживаниями. Очень долго он продолжал сосать и лизать, пока Каролина умоляюще не застонала. Его рот выпустил розовый сосок, напоследок погладив его языком.

— Дай мне вторую, — произнес он громким шепотом. — Положи ее мне в рот.

Дрожа, она подчинилась, поднеся грудь к его губам. Он стал жадно ласкать ее, и она ахнула, почувствовав, что оказалась в плену его рта, удерживаемая его жаром и настойчивостью. Между ее широко раскинутых бедер нарастало напряжение. Она извивалась, выгибалась, прижималась к нему как можно ближе, но этого было недостаточно. Она хотела быть наполненной им, пронзенной, принадлежать ему. — Эндрю, — сказала она, низким и сиплым голосом. — Я хочу тебя… так хочу тебя, что умру, если не получу тебя. Позволь мне… позволь… — Она отняла грудь от его рта, снова поцеловала и в волнении протянула руку к вздувшейся выпуклости спереди его брюк.

— Нет, — услышала она его хриплый голос, но все равно непослушными руками расстегнула брюки. Эндрю ругался и смотрел в потолок, как будто пытаясь заставить тело не отвечать… но как только ее маленькая прохладная рука скользнула в его брюки, он застонал и внезапно покраснел.

Каролина высвободила его твердую, пульсирующую плоть и сжала разбухшее древко дрожащими пальцами. Ее завораживала его шелковистая кожа, жесткие волосы в паху, тяжелые удивительно прохладные мешочки чуть ниже. Мысль о том, что эта твердая плоть полностью окажется в ее теле, была столь же шокирующей, сколь и возбуждающей. Она неумело погладила его, и была поражена его немедленным откликом, он инстинктивно приподнял бедра, и сдавленный стон удовольствия вырвался из его горла.

— Так правильно? — спросила она, пальцы ее скользнули к большой круглой головке.

— Каролина… — Его измученный взгляд был прикован к ее лицу. — Каролина, послушай. Я не хочу этого. Ничем хорошим для тебя это не кончится. Есть вещи, которых я для тебя не сделал… то, что нужно твоему телу… ради Бога…

— Мне все равно. Я хочу заняться с тобой любовью. — Она стянула панталоны и чулки с подвязками и снова взобралась на него, чувствуя себя неловкой и все же возбужденной. — Скажи мне, что я должна делать, — попросила она и прижала головку его плоти прямо к чувствительному гроту своего тела. Она попробовала опуститься на него и оцепенела от напряженного давления и поджидающей боли. Казалось, невозможно сделать так, чтобы их тела подходили друг к другу. Расстроенная и разочарованная, она попыталась еще раз, но не смогла протолкнуть жесткую плоть сквозь тугое узкое отверстие. Она умоляюще посмотрела на напряженное лицо Эндрю. — Помоги мне. Скажи, что я делаю не так.

Даже в это миг мучительной близости он не смягчился.

— Пора остановиться, Каролина.

Окончательность его отказа было невозможно игнорировать.

Ее затопило чувство абсолютного поражения. Она глубоко прерывисто вздохнула, раз, еще раз, но ничто не могло унять боль, обжигающую легкие.

— Хорошо, — удалось прошептать ей. — Хорошо. Мне очень жаль. — От слез щипало глаза, и она просунула руку под очки, чтобы рассерженно вытереть их. Она снова его потеряла, на этот раз навсегда. Любой мужчина, который может сопротивляться женщине в момент, когда она умоляет его заняться с ней любовью, не может любить ее по-настоящему. Пытаясь нащупать ключ, она продолжала безмолвно плакать.

Почему-то вид ее слез привел его почти в отчаяние, тело его напряглось от усилий, чтобы не рвануть цепи.

— Каролина, — сказал он дрожащим шепотом. — Прошу, открой чертов замок. Пожалуйста… О Боже… не надо. Просто достань ключ. Да. Отпусти меня. Отпусти…